Не кормите и не трогайте пеликанов

Тема выглядела очень современной, но я не понимал, каким образом она отвечает на мой вопрос. Открыл первую страницу и прочитал: “Стрельба, как всем известно, субституирует фрикцию, и долгая стрельба из пулемета, сотрясающегося в пароксизмах мета/физического оргазма, – полноценный, более чем удовлетворительный половой акт, взыскующий в ответ сквирт, серьезный, агрессивный аргумент в борьбе за самку. Отсюда – эротизированные слова военной песни «Строчит пулеметчик за синий платочек». Лексическая единица «строчить», поставленная в форме мужского рода, единственного числа, настоящего времени, отсылает одновременно к слову «строчка» (субститут творчества) и к непристойному глаголу «дрочить» (субститут полового акта)”.

Я аккуратно закрыл курсовую и осторожным движением положил ее обратно на стол. Подумал, что, если я дальше буду читать, ко мне в голову опять заявится Кирюша и начнет там свои разговоры. Слава богу, явилась официантка с подносом:

– Вот он, чай ваш. Что-нибудь еще?

Все замолчали, стали смотреть по сторонам. Она поставила посредине стола большой фарфоровый чайник и стала расставлять чашки. Костя поднялся и сообщил, что ему нужно в туалет.

– Очень шумно у вас, – высказался Болт. – Можно музыку как-то… потише?

Официантка неопределенно кивнула и отошла.

– Ненавижу это быдло малообразованное, – прошипел Болт. Он опустил локти на стол и выругался матом. Лицо его при этом сделалось злым, а темные глаза сузились. – Врубят тебе дерьмо какое-то, а ты сиди и слушай.

Музыку, однако, через несколько минут сделали тише. Болт все равно недовольно качал головой: как вообще посмели такое включать. Из туалета тем временем вернулся Костя.

– Как-то ты быстро, – удивился Жорик. Он взял со стола курсовую студентки Яны Левченко, которая в пулемете сумела разглядеть мужской половой член, пролистал несколько страниц и громко объявил:

– Вот за это, Костя, – он ткнул пальцем в страницу, – я их буду бить! Буду нещадно бить, понимаешь? Кто так сноски оформляет? Тема прекрасная, написано великолепно, но кто так сноски оформляет?!

Костя, довольный, откинулся на спинку стула и визгливо захихикал. Болт по-прежнему оставался мрачным. Я подумал: “Это сон какой-то”. Тишина, полумрак и неуют нагоняли животную тоску. Кирюша не вернулся, но в голову полезли противные, мрачные мысли. Почему я здесь сижу? Что вообще со мной происходит? Мне 35 лет. Ни семьи, ни денег, ни работы. Единственный друг, она же любимая женщина, где-то в Лондоне, наверняка уже завела себя новых друзей и любовников и про меня забыла.

– И все-таки, – я волевым усилием вытащил себя из тоскливого оцепенения и, заговорив, даже не узнал свой голос, бодрый и совершенно чужой. – Что у вас за учебное заведение? И где мы будем заниматься?

Ответом мне был дружный хохот. Костя даже хлопнул себя руками по тощим коленкам и снова откинулся на спинку стула.

– Да где хочешь, – сказал он, достал из кармана носовой платок и шумно высморкался. – Хочешь, хоть под куполом синагоги сиди…

– Ладно, – весело согласился я. – Под куполом, так под куполом. Но хоть обрезание делать не надо?

Снова раздался взрыв хохота.

– А чего плохого в обрезании? – весело спросил Болт, когда все наконец отсмеялись. Он налил себе в чашку чай.

– Да всё плохо! – истерично закричал Костя и потер рукой правую ногу.

Рядом с нашим столиком вдруг снова появилась толстая пожилая официантка.

– Молодые люди? Можно не кричать и не выражаться? У нас тут посетители.

Мы все втроем оглянулись. В помещении, кроме нас, никого не было. Официантка развернулась и пошла в сторону кухни, оставив нас в недоумении.

– Всё, – я поднялся. – Ребята, мне пора.

– Как? – удивился Жорик. – Хорошо ведь сидим.

Костя визгливо засмеялся.

– Вот, – я достал из сумки распечатку своего резюме, где были указаны курсы, которые я читал, и протянул его Косте. – Тут всё есть. Там мой телефон и электронный адрес.

Я подумал: если он сейчас рассмеется, меня вырвет. Но Костя принял мой листок с важным видом, выпятил нижнюю губу и кивнул:

– Я позвоню. Дня через три.

– Пока, – кивнул я всей компании и сжал руку в кулаке – рот фронт. А потом вышел, точнее выбежал, на улицу и двинулся в сторону метро. Приехав к себе, на “Площадь Мужества”, я купил бутылку дешевого вина и пачку сигарет – праздновать очередное поражение. Впрочем, открывая бутылку, я все-таки надеялся какой-то мыслью, спрятавшейся где-то глубоко, что из нашей встречи что-нибудь выйдет, ведь иначе зачем этот Костя нас всех собирал.

Всю следующую неделю никаких новостей не было. Я поздно ложился, поздно вставал, много читал, целыми днями убирался в квартире, по нескольку раз мыл посуду и стирал вещи. И все время думал о работе, которая могла бы меня спасти.