(Не) мой папа

Подскакиваю на месте, озираюсь по сторонам безумным взглядом и понимаю, что заснула. Прямо на кухне. Сложила руки на столе, уткнулась в них носом и захрапела.

Вот дурочка.

Рядом со мной стоит Денис. Я не могу в темноте рассмотреть его лица, но чувствую, что смотрит. Его взгляд проходится по коже электрическим хлыстом, вызывая приступ паники.

— Ты чего здесь? — спрашивает тихо, едва различимо, но от его голоса у меня дрожь под коленками.

— Вышла попить и заснула, — оправдываюсь, поднимаясь со своего места.

Мне бы уйти, сбежать обратно в комнату, но Денис стоит прямо передо мной, перекрывая дорогу. Он так близко, что я ощущаю жар его тела. Или это просто паранойя, которая разыгралась в его присутствии?

— Я тебя разбудила?

— Нет. Мне не спится. Сам вышел за водой и смотрю, ты сидишь. Вернее, лежишь.

— Я просто вчера так устала, перенервничала.

Боже, почему я все время пытаюсь оправдаться, почему мне так неловко в его присутствии? Я снова радуюсь темноте, которая надежно скрывает мои румяные щеки.

— Пойду, пожалуй. Позволишь? — хочу пройти мимо, но Орлов даже не думает сдвигаться в сторону. — Денис?

Чувствую, как его пальцы прикасаются к моим, и земля уходит из-под ног.

— Иди, — говорит, а сам даже с места не сдвигается.

— Спать пора, поздно уже…

— Поздно, — соглашается Денис.

В темноте я вижу только отблески уличного света в его глазах. Зачем он на меня так смотрит? Это просто невыносимо.

— Денис? — получается очень тихо и жалобно.

— Прости меня, Жень.

— За что?

У меня много версий ответа: за то, что бросил тебя; за разбитое сердце; за то, что я, козел такой, начал с тобой встречаться, будучи несвободным. Но у него другой вариант:

— За это.

Я не успеваю даже вдохнуть, как он зарывается рукой в волосы на затылке и притягивает к себе. Его губы накрывают мои. Не жестко, не грубо, но не давая ни малейшей возможности отстраниться, забирая остатки моего кислорода и здравого смысла. Я только чувствую, как в голове все плывет, колени теряют твёрдость, а пониже пупка собирается горячий пульсирующий сгусток.

Только он мог так целовать. Всегда. Только он.

Я пытаюсь вспомнить, что должна его ненавидеть, презирать, должна влепить ему пощечину и оскорбиться до глубины души. Только не получается. Сердце гремит, едва справляясь с напором крови, мозг напрочь отказывается работать.

Я снова тону, как когда-то раньше, когда весь мой мир кружился только вокруг него.

— Денис, я не могу, — мне все-таки хватает сил упереться дрожащими руками ему в грудь.

Жалкая попытка остановить. Не его — себя. Потому что дурею от его губ, от того, что в мой рот вторгается его язык. Слишком знакомый, слишком родной и при том совершенно чужой.

Предатель! Ненавижу. Ненавижу…

— Не отталкивай меня, — он дышит так, словно бежал много километров. Снова притягивает к себе, прижимает к своему телу. В живот упирается доказательство его возбуждения.

— Ты не понимаешь, нам нельзя.

— Ты права… я не понимаю. Уже ничего не понимаю, — подхватывает меня за бедра и усаживает на стол.

— Орлов! — я сползаю обратно на пол, но увернуться не успеваю.

Оказываюсь в плену его рук. Кругом его запах, его прикосновения, от которых моя женская сущность оживает, выбиваясь из-под власти тотального самоконтроля.

Мне хочется, чтобы он продолжал. Хочется почувствовать его всего. Хочется рваных стонов и одного дыхания на двоих.

Идиотка.

Уклоняясь от жаждущих губ, разворачиваюсь к нему спиной, наивно полагая, что так будет проще справляться с безумием, разгорающимся в крови.

Как бы не так. Наглец даже не думает отстраняться. Наоборот, упирается руками в столешницу по обе стороны от меня, и я каждой клеточкой чувствую его напряженное тело, горячее дыхание на своей шее.

— Нельзя, — повторяю, как заведенная, — нам нельзя.

— Жень…

— Ты все еще женат.

— Осталось немного, и Танька исчезнет из моей жизни.

— И что? Что с того, что она исчезнет? Разве это изменит то, что произошло между нами? Сотрет из памяти те слова, что ты тогда сказал?

С тихим стоном он упирается лбом мне в затылок.

— Ты не представляешь, как мне хочется все исправить. Я бы жизнь отдал, чтобы изменить прошлое.

— Это просто громкие слова, — я боюсь шевелиться, потому что от каждого движения все сильнее чувствую жар его тела. Он пробивает меня насквозь, мешая трезво думать, толкает навстречу к бездне, — ты выбрал тогда ее. Не меня. А теперь поешь о том, что хочешь чего-то изменить.

— Ты не понимаешь.

— Так объясни? Скажи хоть что-нибудь, чтобы я поняла твои поступки, — мне хочется заставить его говорить.

Чтобы он отвлёкся, перестал прикасаться, но добиваюсь совершенно противоположного эффекта.

— Не могу, — рука скользит по бедру и ныряет под широкую футболку. — Я чувствую, как ты дрожишь.

— Мне холодно.

— Неправда, — прикусывает мочку уха. Глупо отрицать очевидное. Меня трясёт, но в тех местах, где прикасаются его руки, кожа просто пылает. Он снова прикусывает кожу на шее, тут же пройдясь по укусу языком. — Ты такая красивая.