(Не) мой папа

На душе тревожно из-за Жени. Мало приятного сидеть в лифте. Знаю, пару раз застревал. Сидишь в металлической клетке и невольно думаешь, что под тобой пустота, а кабинка висит на тонком тросе. Там клаустрофобия начнется, даже если ее и не было никогда.

На всякий случай набираю еще раз, но все с тем же результатом, и уже думаю, а не выдернуть ли няню, чтобы она посидела с детьми, а самому отправиться на спасательную операцию, но тут слышу тихое шуршание возле входа. Будто мышь скребётся. Мне даже сначала кажется, что просто кажется, но потом прислушиваюсь — действительно кто-то тихо стучит.

Распахнув дверь, обнаруживаю на пороге Женю, уставшую, осунувшуюся и встревоженную. Она похожа на взъерошенного воробья.

— Спят? — спрашивает тихим шепотом.

— Да. Проходи.

Она осторожно переступает через порог и обводит прихожую таким взглядом, будто ждет, что сейчас из-за угла выскочит как минимум саблезубый тигр.

— Как вы тут? У меня телефон сел, — вынимает из кармана мобильник.

— Все хорошо. Они наигрались, поели, телек посмотрели, — перечисляю все, что успели переделать за вечер, — потом я их уложил.

Женя аккуратно разувается и на цыпочках идет в комнату, заглядывает, чтобы убедиться, что все в порядке. Я отчетливо слышу ее облегченный выдох.

— Я такого себе успела напридумывать, пока в лифте сидела, — сокрушенно качает головой.

— У нас все хорошо. Очень воспитанная девочка и серьезная.

— Вопросы не задавала?

— Нет.

Диалог между нами не клеится. У меня в голове гремит от того, что Женя рядом, а она выглядит так, будто мечтает поскорее сбежать.

— Спасибо, что забрал ее. Понимаю, что как снег на голову свалились, но действительно больше не к кому было обратиться.

Меня раздражает, что она извиняется за то, что попросила забрать дочь из сада.

— Все нормально. Мы прекрасно провели время.

Она кивает с таким видом, будто не особо верит моим словам.

— Спасибо еще раз, — мнется, — нам пора. Могу я телефон немного подзарядить, чтобы такси вызвать?

— Жень, какое такси? На дворе ночь, и Маринка спит уже.

— И что ты предлагаешь?

— Оставайтесь.

— Нет, — категорично качает головой, — нам надо домой.

— Никуда ваш дом не денется. Утром встанете и поедете.

— Денис, глупости не говори. Я благодарна, что ты выручил, но дальше мы сами.

Как же бесит, вот это ее «сами».

— Ты хочешь ее сейчас растолкать, потом трястись в машине? Самой не лень, так пожалей ее. Она устала, спит сладко, а ты ее сейчас начнешь будить, собирать.

Женя смотрит на меня несчастными глазами:

— Ден, мне неудобно у тебя оставаться.

— Ерунда. Места навалом. Я специально диван в комнате разобрал, чтобы ты могла с Маришкой лечь.

Да, я сделал это специально. Надеялся, что Женя не станет будить ребенка и останется на ночь. Мне чертовски важно было, чтобы она осталась. Просто чтобы знать, что она рядом, за соседней стенкой, вместе с дочерью. Хоть какая-то иллюзия того, что мы рядом.

Не могу их отпустить. И не хочу.

— Денис…

— Я не кусаюсь. И не собираюсь приставать с непристойными предложениями, — говорю, а самому чертовски сильно хочется прикоснуться, провести пальцами по бледной щеке, дотронутся до пухлых слегка приоткрытых губ.

Но держу себя в руках. Мы только начали общаться после мучительного перерыва, и она мне совершенно не доверяет, что неудивительно после того, как я бросил ее. И неважно по каким причинам. Так что сейчас один неправильный взгляд, одно неверно подобранное слово, и мы тут же откатимся обратно на те позиции, когда между нами были километры черной пропасти.

Этого я допустить не могу.

— Иди сама посмотри, как она хорошо спит. Ну жалко же будить! — привожу те аргументы, которые действительно имеют значение.

Женя с сомнением смотрит на дверь в комнату, где спит Маришка, и сдается.

— Ладно. Ты прав. Пока я ее разбужу, пока приедем, там уже за полночь будет.

— Вот именно, — киваю с самым серьезным видом, хотя хочется скакать до потолка.

Она остается. Остается! Здесь, у меня! Аж пупок колет.

— Нальешь мне чаю? — смущённо спрашивает. — Я сегодня только позавтракать успела.

Бедная моя, голодная, измученная.

— Идем, — киваю, чтобы следовала за мной, и иду в кухню, — у нас шикарный торт.

Она тихой тенью следует за мной, а я чуть ли не подпрыгиваю от нетерпения. Достаю кружки, наливаю ей, себе, выставляю торт. Просто суперхозяин. Женька наблюдает, как я мечусь по кухне, хватаясь то за одно, то за другое, и устало улыбается.

— Как ты умудрилась застрять? — когда все готово, присаживаюсь напротив нее.

Главное, не пялиться и не капать слюной на стол.

— Да, пф-ф… — она машет рукой, — дура я. Объявление не прочитала, что лифт застревает, вот и заскочила. А там, оказывается, давно неполадки, которые самим не исправить и дверь не отжать. Только с мастером. Вот и развлекалась весь вечер.

Замолкает смущенно, потом отламывает ложкой кусок торта и отправляет в рот, блаженно прикрыв глаза:

— Ммм, еда. Какое счастье.

Нет, дорогая Женечка. Счастье не в еде, а в том, что ты сидишь напротив и жмуришься от удовольствия, как довольная кошка.