Читаем Не одна во поле дороженька полностью

— Отодрать его раз, в другой знать будет, как вести себя, когда старшие разговаривают. Избаловались. Смотреть тошно.

— Ну, это допустим, — сказал лейтенант.

Солдат ворчал, а мальчишка с великолепнейшим спокойствием колол орехи и, жуя, разглядывал мелькавшие мимо сады.

Было жарко. Пахло бензином.

Впереди показалось селение. Машина остановилась на въезде в него. Шофер поднял капот и, скрывшись под ним, застучал гаечным ключом.

— Воды бы где взять, — проговорил солдат.

— Тут возьмешь щебня котелка два.

Верно, колодец был завален, а селение оказалось пустым.

— Давайте посуду, знаю, где вода есть, — сказал мальчишка.

Он схватил наши фляжки и побежал назад по дороге. Заросли сирени вскоре скрыли его.

Вернулся он минут через десять. Я взял свою фляжку. Она была тяжелой и холодной, как лед. Все напились. Даже пилотки смочили, чтобы не так было жарко.

Когда машина тронулась, мальчишка сказал:

— Тут с водой плохо. Немец все колодцы потравил. Он всегда травит. Это чтоб нам было тяжело.

Солдат, косясь на мальчишку, понюхал воду в своей фляжке:

— А это… не того, а?

— Родник разве отравишь? Он все время живой.

— Ты, гляжу, в природе-то разбираешься. Только зря вот с финками бегаешь.

В следующей деревне машина опять остановилась. На этот раз шофер забежал в дом.

Мальчишка тоже вылез из машины, перепрыгнул через придорожную канаву и вскарабкался по откосу к саду. На изгороди висела дощечка с надписью на немецком языке. Надпись предупреждала о минах.

— Куда? Вернись! — крикнул солдат.

Но мальчишка перелез через изгородь и скрылся в саду.

— Вот до чего баловство доводит!

Сад стоял над самой дорогой. В листве прятались желтые и красные яблоки. Они валялись и во рву, скатившись туда по откосу, но никто не трогал их, боясь мин.

— Гляди, назад лезет!

— Не наступил, видно.

— Сам вот так же на минное поле забрался раз — не знал. А когда крикнули, так со лба и поседел, пока назад выбирался, — проговорил солдат.

Мальчишка, придерживая за пазухой яблоки, залез в кузов и высыпал их.

— Ты куда на мины-то лез! Ведь, как букашку, разорвало бы, — сказал солдат.

Мальчишка засмеялся:

— А их тут и нету. Это нарочно. Фашисты за нами гнались. Их много, а мы одни с Петром Ермолаичем. Уходим, уходим — уйти не можем. Петр Ермолаич — раненый, хромает, из сил выбился. А я неповрежденный был. Через дорогу переходим — дощечка эта в канаве стоит. Я дощечку с собой. В сад мы залезли, пока нас не видели, а дощечку снаружи выставили. Враги подумали, будто и правда тут мины — мимо нас да в степь, ветра искать.

Никто не заметил, как подошел шофер. Он встал на колесо и схватил мальчишку:

— Э, а ты откуда? Кто сажал тебя? Вылезай!

Мальчишка вывернулся. Но шофер поймал его за полу куртки. Отскочила пуговица, и все увидели рубчатую рукоять пистолета, торчавшую из-за пояса.

Поднялся лейтенант и приказал шоферу: чтоб тот лез в кабину и трогал.

— Не положено всяких возить.

— Трогай! Сами тут разберемся.

Машина понеслась дальше.

— Мне в четырнадцать ноль-ноль на месте быть надо, а они — вылазь! — не унимался мальчишка. — Пятую пропустил — не сажают.

Солдат из-за отворота своей пилотки вытащил иглу с ниткой:

— Ходи-ка, пуговицу пришью…

Мальчишка слез в какой-то пустой деревушке. Дорога тут поворачивала на Прут.

— Весь вооружился, во бедовый, — сказал солдат. — Ведь, не знавши, хватишь этак ремнем.

Лейтенант только усмехнулся:

— Это же, батенька, Стасик… Ординарец Пантелеева знаменитого.

— Пантелеева? Командира партизанской бригады? — переспросил солдат.

— Вот именно.

Все оглянулись назад. Мальчишка стоял на перекрестке дорог, из которых одна вела к гудящему в степи фронту.


1959 г.

В САДУ

Говорили, что в громшенском саду зарыт клад и будто бы громшенский председатель Никодим Матвеевич Рябинин похвалялся, что может указать даже место, где этот клад запрятан. Что ж, за чем дело стало — бери лопату и копай: вдруг и правда откроется в земле кубышка или чугунок с золотом.

Но вот беда: громшенский сад еще зимой заминировали немцы. К весне немцев отогнали от Громш километров на сто. Но мины еще лежали в саду.

Разминировать сад было приказано мне. Часть наша стояла неподалеку от Громш в районном городке, вокруг которого — в полях и лесных затопях — много было оставлено мин. Кто на фронте сражался, а мы здесь, в тылу, мины выискивали. Найдешь ее, эту уродину, станешь перед ней на колени и не дышишь: чуть не так, рука дрогнет — и конец, в куски разнесет.

Рано утром я был в Громшах. Это была небольшая деревушка, которая, как я потом узнал, славилась до войны своим медом. В бочках на грузовиках его отсюда вывозили. И столько было здесь меду, что вся мошкара, говорят, какая в районе была, слеталась — солнца не видно.

Размела деревню война. Лишь кое-где уцелели хаты, стоявшие одиноко среди пепелищ и землянок с жестяными трубами, из которых выбивались дымки, наполняя воздух запахом скипидара. А воздух был теплый, весенний, дрожащий над проталинами, где расхаживали грачи. Черные головы их, словно стальные каски, поблескивали на солнце.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Время, вперед!
Время, вперед!

Слова Маяковского «Время, вперед!» лучше любых политических лозунгов характеризуют атмосферу, в которой возникала советская культурная политика. Настоящее издание стремится заявить особую предметную и методологическую перспективу изучения советской культурной истории. Советское общество рассматривается как пространство радикального проектирования и экспериментирования в области культурной политики, которая была отнюдь не однородна, часто разнонаправленна, а иногда – хаотична и противоречива. Это уникальный исторический пример государственной управленческой интервенции в область культуры.Авторы попытались оценить социальную жизнеспособность институтов, сформировавшихся в нашем обществе как благодаря, так и вопреки советской культурной политике, равно как и последствия слома и упадка некоторых из них.Книга адресована широкому кругу читателей – культурологам, социологам, политологам, историкам и всем интересующимся советской историей и советской культурой.

Валентин Петрович Катаев , Коллектив авторов

Культурология / Советская классическая проза
Рассказы советских писателей
Рассказы советских писателей

Существует ли такое самобытное художественное явление — рассказ 70-х годов? Есть ли в нем новое качество, отличающее его от предшественников, скажем, от отмеченного резким своеобразием рассказа 50-х годов? Не предваряя ответов на эти вопросы, — надеюсь, что в какой-то мере ответит на них настоящий сборник, — несколько слов об особенностях этого издания.Оно составлено из произведений, опубликованных, за малым исключением, в 70-е годы, и, таким образом, перед читателем — новые страницы нашей многонациональной новеллистики.В сборнике представлены все крупные братские литературы и литературы многих автономий — одним или несколькими рассказами. Наряду с произведениями старших писательских поколений здесь публикуются рассказы молодежи, сравнительно недавно вступившей на литературное поприще.

Богдан Иванович Сушинский , Владимир Алексеевич Солоухин , Михась Леонтьевич Стрельцов , Федор Уяр , Юрий Валентинович Трифонов

Проза / Советская классическая проза