Не оставляющий следов: Обретение

Это началось полгода назад. Во время увольнительной в кабаке один из Бирюзовых волков под восхищенные вопли публики показательно начистил физиономию Лакшману Чагатай Тулипало. Нельзя сказать, что жертва вызывала сочувствие – семья Лакшмана Чагатай вошла в число младших Тулипало с весьма сомнительным обоснованием: их предок прославился тем, что во времена Первой Кайджунской кампании лихо травил степные колодцы, отправив на тот свет приличное количество варваров, их детей, жен и скота. Члены возвысившейся семьи натуру имели один в один с «доблестным» предком. Решая проблемы семьи, они предпочитали действовать исподтишка, что не прибавляло популярности среди горожан второго по значению города Шусина, цитадели ее южных долин. За Лакшманом давно и заслуженно закрепилась кличка «боевой петушок» – он был весьма задирист. Поэтому когда одному из Чагатаев открыто начистили хлебальник в честной драке, зал кабака утонул в восторженном реве.

Лакшман Чагатай Тулипало не собирался прощать простому воину подразделения, пусть и элитного, и увенчанного славой отнюдь не сомнительного свойства, своего кабацкого позора. Он обвинил солдата в покушении на жизнь офицера и потребовал у его командира, Ёдгора Фуина, наказать подчиненного. Ёдгор Фуин послал «боевого петушка» куда подальше: любой из его сотни был ценнее родовитого щеголя, с рождения причисленного к войскам, но не умеющего держать в руках меч. Тогда Лакшман Чагатай Тулипало обвинил сотника в неповиновении приказу офицера и потребовал децимации сотни. Легат Пятого легиона Гхош Ширмой Тулипало в свою очередь тоже послал «боевого петушка» куда подальше, потому что сотник Бирюзовых волков со всей его сотней был ценнее родовитого щеголя со всеми его друзьями и связями. На этом, казалось бы, конфликт был исчерпан. Вскоре пришел приказ из столицы: Пятый легион в полном составе переводили в восточные крепости, охранять границу от варваров с гор. Какие там варвары? Всем известно, что отроги Тянь-Мыня упираются в небо, и не каждая птица долетит до их середины. Но с приказами не спорят, и легион готовился к передислокации. Утром в день выступления легату вручили пакет: по распоряжению старшей семьи сотня Бирюзовых волков выводилась из состава Пятого легиона до особого распоряжения. Легион ушел. Бирюзовые волки остались.

Ёдгор Фуин получил приказ о выводе своей сотни из состава Пятого легиона ближе к обеду, и вестовому пришлось как следует постараться, чтобы разбудить командира. Посыльный сунул в руки приказ и удалился, Ёдгор прочитал, еще раз прочитал... В казарме царила неестественная тишина. Выскочил из комнаты, даже не застегнув мундир. Увиденное потрясло: солдаты спали глубоким сном. Спали дежурные по казарме. Спал караул, не отреагировавший на прибытие гонца с пакетом. А кто же тогда впустил вестового? Обслуга исчезла. Двери оружейной распахнуты настежь, а все любовно наточенное и вычищенное вооружение исчезло, будто его и не было. Короткий нож за голенищем сапога – все, что осталось солдату. Выйти из казармы сотнику не позволили: за дверью стояло двойное кольцо наемников-Пиккья, окруживших казарму. «Что, выспались? – презрительно бросил их командир. – Оставайтесь на месте. Это приказ!».

Дверь захлопнулась, раздался лязг засова. В прочности засова Фуин не сомневался – сам проверял.

Сержантов удалось растолкать не сразу, да и им с трудом удалось разбудить солдат, всегда подскакивавших от малейшего шороха – похоже, кто-то позаботился о глубоком и здоровом сне Бирюзовой сотни. После рассказа сотника о двойном кольце Пиккья и обчищенной оружейной казарма напоминала разворошенный муравейник.

К утру следующего дня стало понятно, что с довольствия их сняли. Бирюзовых волков просто перестали кормить. Колодец, слава Судьбе, в казарме имелся. Было принято решение прорываться с боем, хотя какой бой мог быть против профессионалов Пиккья с одними ножами в качестве оружия? При прорыве потеряли половину сотни. Для выживших дни растянулись в вечность. Вскоре были съедены ременная упряжь и кожаные детали доспехов. Через месяц ослабевших от голода Волков выволокли на плац и хладнокровно зарезали каждого десятого. Для Шипов воинская честь – пустой звук, они исполняют лишь распоряжения нанимателя. Участь пасть от рук палачей миновала сотника: похохатывающий Лакшман Чагатай Тулипало, заседающий под шелковым балдахином за ломящимся от кушаний столом, заставил упрямого Фуина смотреть на бесславную гибель своих бойцов.

Ёдгор Фуин смотрел. Смотрел, чтобы помнить. Чтобы ни единый миг не отпустить в реку забвения.

– На этом все, – объявил Лакшман Чагатай Тулипало, облизывая жирные от пилава пальцы. – Я хотел жизнь каждого десятого Волка – я ее получил. Вернее, вы все принадлежите мне – я выкупил Бирюзовую сотню и ваше знамя с полным правом оставлю себе. На память. А теперь идите куда хотите. Вы, падаль, мне не нужны.