Не оставляющий следов: Обретение

Вдоль свежеоштукатуренных белоснежных стен стояли открытые стеллажи, уставленные совершенно восхитительными вещами. Изящные ларцы, шкатулки самых разных форм и размеров, статуэтки дев и зверей, фигуры для игры в чатурангу, подвески и ножны, гребни и веера... тонкая, воистину мастерская работа. Самые дорогие костяные украшения моих сестер казались грубыми и жалкими по сравнению с выставленными образцами. Топленое молоко на белом фоне... очень изысканно! Почти незаметный за всем этим великолепием, у распахнутого окна сидел мужчина, сосредоточенно выскребающий штихелем завиток цветка, венчающего длинную шпильку. Наш визит его удивил. Сдвинув матерчатую маску, защищающую лицо от липкой костяной пыли, он вскочил и судорожно поклонился.

– Кандилу-баба? Простите...

– Оксинат Васа, прошу любить и жаловать, – не обращая внимания на резчика проговорил управляющий, что меня несколько удивило. – Последний представитель высокого, но устаревшего искусства работы с костью. Продолжатель традиций.

Мастер съежился и опустил глаза, как нашкодивший ребенок. Молод и не уверен в себе. Мне стало его искренне жаль.

– Это все Ваши работы? – с широкой улыбкой спросил, разведя руки, и он просиял навстречу моему жесту.

– Да, господин, это моя работа. Так учили меня дед и отец...

– Вам что-то понравилось здесь? – удивление в голосе Кандилу-баба было ненаигранным.

– Здесь все прекрасно! Абсолютно все! – энтузиазма в голосе, кажется, многовато. – Неужели Вы не видите таланта и мастерства в этих вещах?

Взглядом испросив разрешения Оксината, взял в руки ближайшую статуэтку достаточно крупных размеров. Ею оказалось изображение полуобнаженной девушки, обнимающей обезьянку. Угловатые линии еще толком не оформившегося юного тела контрастировали с мохнатой шкуркой зверька и мягкими крупными складками тяжелого покрывала, скользнувшего с плеч. Нежное, мечтательное выражение прекрасного лица оттеняла проказливая мордочка мартышки, лапка которой тянулась к случайно обнажившейся груди. Статуэтка просто светилась изнутри.

– Гениально! – не сдержал искреннего восхищения. – Так невинно, так... соблазнительно! Как называется?

– «На пороге весны», – смущенно ответил мастер, но было заметно, насколько приятен ему мой восторг.

– Желаю Вам твердой руки и острого резца, – с благоговением поставил статуэтку на место. – Потому что мастерство предков и благословение богов у Вас уже есть. Спасибо.

Коротко поклонился и вышел из мастерской, Кандилу-баба пришлось последовать за мною.

– Юный господин, – управляющий производством был ошарашен настолько, что даже не мог возмущаться. Что меня порадовало. – Это нечистое искусство! Вы ведь заметили, что последователи Вечносущего Неба даже не едят с фарфора, потому что в него добавляют костную муку! А это прах, оскверняющий тело и душу...

– Кандилу-баба, – я остановился посреди тибари. – Я искренне уважаю ваш, южный, образ жизни и следую здесь всем законам и ограничениям вашей религии. Но, знаете, что сказала мне когда-то одна мудрая старая женщина? «Суть всего живого заключена в костях», – кошачий амулет на груди слегка потеплел, будто погладил лапой. – Ваши предки знали это и хранили знание для вас, своих потомков. Почему же вы так легко разбрасываетесь тем, что некогда представляло для Васа ценность? Не нужно есть с костей, если это мешает парению духа, но зачем считать нечистым одинокого гения, сберегающего тайны великого прошлого? Если вам так претит материал, с которым он работает, – отпустите мастера в Бахар, там он быстро станет богатым и знаменитым... – я потер висок, стараясь унять вдруг возникшую головную боль. Судьба, перед кем распинаюсь? – Простите. Я не должен был...

Он жестом прервал мои извинения. Мы недолго постояли в молчании, затем управляющий указал на самый большой отсек дворика:

– Нам туда.

Было неловко за эмоциональную вспышку, поэтому по камнерезной мастерской бродил без особого энтузиазма. Кандилу-баба представил здешнего мастера, но я, к стыду моему, не запомнил имени. Камню тут были рады: посуда разных форм и предназначений, украшения, панно с инкрустацией, столы и столешницы, письменные приборы... Много всего и все очень красиво. Если даже половина вещей сделана по эскизам Шандиса Васа, то он воистину великий мастер. Здесь трудилось не менее десятка подмастерьев: кто-то обтачивал камень, кто-то подрезал, а кто-то вощил уже законченную работу. Мастерская была полна приглушенным шумом, казалось, даже сверла жужжали вполголоса. Только капли воды из подвешенной емкости со звонкой размеренностью падали в медный поддон. Время от времени у резервуара беззвучно возникал то один, то другой работник, чтобы охладить инструмент или подшлифовать изделие.