Не по чину

На этом разговор и закончился, но, приглядываясь после него к взрослым ратникам, Мишка обратил внимание, что их отношение к навязанным им воеводой «соплякам» во главе с малахольным бояричем незаметно, но вполне определенно изменилось. В глаза это не бросалось, но вместо полупрезрения все чаще стало проскакивать недоумение: с чего это их десятник, тертый калач, породниться с которым сочли бы за честь многие в Ратном, вдруг выбрал себе в потенциальные зятья одного из Младшей стражи? Да не просто выбрал – рванул его защищать, рискуя собой! Списать это на влияние момента опытные мужи никак не могли – не тот человек Егор, чтобы поддаваться чувствам. Значит, увидел он в нелепом, отчаянно рыжем и конопатом пацане что-то такое, что впоследствии позволит тому вырасти в умелого воина и надежного мужа для старшей Егоровой дочки – за иного десятник свою Лизавету и не отдал бы. Мнению старшого «спецы» привыкли доверять, но и свое не помешало бы составить.

Впрочем, и Мишка теперь смотрел на Егоровых ратников иначе. Казавшиеся до сих пор простыми и понятными воины стали поворачиваться другим боком. В тот же вечер у костра молодой сотник наблюдал весьма интересную картину: взрослые ратники, ранее державшиеся особняком, неожиданно явились на общие вечерние посиделки. Вечеряли под кухонным навесом – серая хмарь, висевшая с утра в небе, все-таки протекла мелким надоедливым дождиком. Осень, никуда не денешься, под открытым небом мокро, а в доме княжеская чета с «сопровождающими лицами».

Сегодня Мишка, почти не обращая внимания на своих ближников, внимательно всматривался в людей Егора, рассаживавшихся рядом с очагом, на скорую руку сложенным кашеварами.

Савелий Молчун выглядел точь-в-точь как отец лоботряса-троечника, пришедший в школу на родительское собрание – ничего хорошего не ждет, но сидеть и слушать придется. У Мишки сразу же сложилось впечатление, что он так и просидит весь вечер неподвижно, не меняя выражения лица и не проронив ни звука. Спрашивается, и чего притащился? Но ведь пришел и расположился с явным намерением провести вечер в компании.

Фаддей Чума приперся со здоровенным куском вяленой рыбы фанерной твердости и не столько откусывал, сколько соскребывал передними зубами рыбные стружки, прищуриваясь с таким видом, будто занимался бог весть каким важным делом.

«Уж не Арсений ли Чуме рыбину всучил, чтобы чем-то занят был и не заводился с пол-оборота по всякому мелкому поводу? Вот так и будешь теперь в любой мелочи скрытый смысл искать…»

Дормидонт Заика, в полную противоположность неподвижному как памятник Молчуну, ерзал и постреливал туда-сюда глазами. Кажется, ему было любопытно. Перехватив взгляд Кузьки, Заика неожиданно сделал какой-то странный знак рукой, и оба понимающе ухмыльнулись чему-то, понятному только им двоим.

«Здрасьте, приехали! Что это за общие дела появились у штатного допросчика Ратнинской сотни и оружейного мастера Младшей стражи, а по совместительству еще и вашего кузена? Да-а, сэр, похоже, что вы не только о «зяте» не осведомлены, так что ждите сюрпризов… Во все мелочи, конечно, не влезешь, но чем шире у пацанов круг общения, тем разветвленнее сеть неформальных связей – это процесс естественный, и пытаться ему противостоять бессмысленно, глупо и вредно, но мелочь мелочи рознь. Готовьтесь, сэр Майкл, испить чашу страданий родителя взрослеющих детей. А детей-то целая сотня, за всеми не уследишь.