Не померкнет никогда

"…Всех мужчин, способных драться с оружием в руках, включить в резерв боевых дружин, назначить командный и политический состав и вооружить гранатами… Женщин привлечь по мере надобности в сандружины; наиболее здоровых по их желанию включить в резерв боевых дружин".

Эти постановления городского комитета обороны, а затем сообщения об их выполнении заносились на КП армии в журнал боевых действий наряду с важнейшими сведениями о положении на переднем крае. Фронт и город, защитники Севастополя, одетые в военную форму, и гражданские люди встречали новые испытания в общем строю, в едином боевом коллективе, как никогда спаянном и сплоченном.

Третий, июньский…

Третий штурм Севастополя известен как июньский. Но мы ждали его со дня на день уже в последних числах мая. 25-го начали поступать донесения о том, что противник ночами прокладывает проходы в своих проволочных заграждениях и минных полях. Отмечалась повышенная активность неприятельской войсковой разведки. То на одном, то на другом направлении обнаруживались немецкие офицеры, ведущие рекогносцировку нашего переднего края.

Конечно, попытки гитлеровцев высовываться из ближних траншей быстро пресекали снайперы (на ряде участков они перешли на двухсменную, круглосуточную вахту, у нас были уже снайперы-сочники). Рекогносцировщиков, появлявшихся подальше, иногда удавалось накрывать артиллеристам.

В один из этих дней начальник штадива 172-й стрелковой Михаил Юльевич Лернер доложил по телефону: только что уничтожена офицерская наблюдательная группа в районе станции Бельбек. Оказывается, командир артиллерийской батареи, находясь на своем НП, увидел, как фашистские офицеры нахально вылезли из кустов с развернутой картой, и сумел покончить с ними двумя или тремя точно направленными выстрелами. Тут уж не приходилось ругать за отступление от строгого правила — на мелкие группы противника снаряды не тратить.

Батарея принадлежала к 134-му гаубичному артполку майора И. Ф. Шмелькова. Этот полк, приданный дивизии Ласкина сперва частично (один дивизион действовал в другом секторе), а затем в полном составе, вообще отличался весьма точной боевой работой. Его гаубицы (122- и 152-миллиметровые) в трудные дни обороны не раз ставили перед атакующим врагом непреодолимый огневой заслон. У Шмелькова были опытнейшие, закаленные в боях командиры батарей, дивизионов. Одному из них-майору Н. И. Шарову весной вверили новый артиллерийский полк.

На то, что штурм близится, указывали также резко усилившиеся с 20 мая бомбежки и огневые налеты дальнобойной артиллерии. Враг нацеливал эти удары пока главным образом на наши войсковые тылы, аэродромы, батареи, порт. И особенно — на город. Группы в двадцать — сорок бомбардировщиков стали появляться над Севастополем по нескольку раз в сутки.

В донесении штаба МПВО о первом дне усиленных бомбежек значилось: из гражданского населения убито 42 человека, ранено 106… В следующие дни жертв в городе было меньше: жители Севастополя опять перебрались в подземные убежища. Там были созданы запасы воды, выдан вперед продовольственный паек. Городской комитет обороны постановил прервать занятия в школах.

Сознавать, что в Севастополе еще находятся школьники, дети, было тяжело. Правда — уже не столько, как месяца полтора назад. Эвакуацию на Кавказ населения, не связанного с обороной, и в первую очередь женщин с маленькими детьми, в мае старались всемерно форсировать. Однако уговорить многих уехать, как рассказывали городские руководители, стоило большого труда. Люди верили: Севастополь выстоит, а осадные опасности и невзгоды их не страшили.

Не все, конечно, представляли, насколько серьезнее, сложнее сейчас положение, чем полгода назад, в декабре.

Но я не договорил о школьниках. Освободившиеся от занятий старшеклассники пошли, и для того времени это было естественно, в сандружины, в цеха, где изготовляется оружие. Многие, впрочем, и раньше работали там после уроков. Находили себе дело и ребята помладше. Не забуду картины, которую застал однажды ранним утром у причалов Южной бухты.

Шел последний час — уже не темный и еще не вполне светлый — того времени суток, когда фашистские бомбардировщики обычно не появлялись над городом и бухтами. Подводная лодка, прибывшая, очевидно, на исходе ночи, спешила разгрузиться. А разгрузка лодок была трудоемкой. Боеприпасы, пищевые концентраты, медикаменты — все это перевозилось, как правило, в мелкой упаковке: иначе груз не поддавался размещению в узких проходах и маленьких трюмах отсеков, в торпедных аппаратах.

И вот на помощь морякам и рабочей команде армейского тыла пришли ребята, целый пионерский отряд. Они растянулись в длинную цепочку — от люка на палубе лодки, через сходни и бетонный причал, к распахнутым дверям врезанного в обрывистый берег склада.