Не померкнет никогда

В течение 4 июня, когда на рубежах обороны и в войсковых тылах разорвалось 8–9 тысяч снарядов и крупнокалиберных мин, не менее 1200 авиабомб, все медсанбаты приняли 178 раненых, а 5-го — 265, причем значительная часть-из тылового района.

Помню, начальник политотдела армии Леонид Порфирьевич Бочаров, просматривая сводки, сказал, что такие цифры потерь превращаются сейчас в агитационный материал, в убедительное свидетельство того, как надежно защищены от ударов противника наши люди, как крепок фронт обороны. Ко второму утру вражеской артподготовки в войска доставили листовку поарма, построенную на фактах вчерашнего дня. Выводом из них был заголовок — "Наша оборона несокрушима!"

Севастопольские рубежи, укрепленные самоотверженным солдатским трудом, держали суровое испытание. Держали и выдерживали.

Горел город… Инженерные подразделения и стройбаты восстанавливали разбитые бомбами дороги. С некоторыми дивизиями прерывалась проводная связь, и мы переключались на радио. Но глубокие траншеи и закрытые ходы сообщения передового рубежа имели очень немного повреждений: как правило, только от прямых попаданий. Ничего похожего на декабрь, когда сильная артподготовка, случалось, кое-где сравнивала мелкие окопы с землей… Крепкие блиндажи и "лисьи норы" — специальные убежища, защищенные несколькими метрами грунта, берегли бойцов.

Совсем немного — при такой интенсивности вражеского огня — теряли мы боевой техники. За 4 июня на всем фронте оказались разбитыми три миномета, два пулемета. Со 2 июня были повреждены отдельные орудия только на трех полевых батареях. Полсотни "юнкерсов" пикировали на флотскую батарею № 14 и вывели из строя одно тяжелое орудие. Расчет его погиб, но пушку отремонтировали за сутки.

В мае тыловики рассредоточили по всей территории плацдарма наличные запасы снарядов и продовольствия, оборудовав до трех десятков новых замаскированных складов в штольнях, убежищах, специальных траншеях. И лишь одно ив этих хранилищ пострадало от попадания крупной бомбы.

Противник особенно стремился дезорганизовать нашу систему боевого управления, однако не смог за все эти дай вывести из строя ни один дивизионный, бригадный или полковой командный пункт. Нового их расположения он явно еще не раскрыл.

А Чапаевская дивизия управлялась с прежнего КП под выступом скалы в Мартыновском овраге. Генерал Коломиец убедил нас с командармом, что переносить его КП нецелесообразно: артиллерией это место не простреливается, авиацию же должна обмануть прикрывавшая скалу маскировочная сеть. Дело в том, что невдалеке нависла над оврагом другая скала, примерно такой же величины и формы. Расчет Трофима Калиновича оправдался: на ту скалу и обрушились бомбовые удары.

И все же одна крупная бомба упала, по-видимому случайно, у замаскированной скалы. Осколками были ранены стоявшие рядом военком дивизии Н. И. Расников и начальник штадива П. Г. Неустроев. И оба — серьезно, так что подлежали эвакуации на Большую землю.

Полковой комиссар Расников прибыл в Севастополь недавно, но успел сработаться со своеобразным по характеру Коломийцем и много вместе с ним сделал, чтобы достойно подготовить дивизию к новым боям. А Парфентий Григорьевич Неустроев возглавлял штадив с первых дней обороны, великолепно знал сложный по рельефу третий сектор, был одним из опытнейших в нашей армии штабистов.

Расникова заменил начальник политотдела дивизии батальонный комиссар А. С. Блохин, Неустроева — начопер штаба майор С. А. Ганиев.

Единственное, что врагу перед штурмом вполне удалось, — это разрушить город.

Севастополя — такого, каким мы привыкли его видеть и представлять, каким он, оставался после двух прошлых штурмов и семи месяцев осады, теперь не стало. Он превратился в руины. Особенно пострадали центральные улицы, обращенные к морю, самые красивые. Одни здания рухнули, на месте других стояли обгорелые каменные коробки. Лишь на окраинах, застроенных небольшими домиками, были еще не тронутые бомбами кварталы. Словно чудом сохранились зеленые массивы Приморского и Исторического бульваров, но они выглядели, как прежде, конечно, только издали. Деревья покорежило осколками, опалило огнем.

Из городского комитета обороны сообщали: с конца мая по 5 июня в Севастополе разрушено свыше четырех тысяч шестисот зданий и три тысячи повреждено…

"Жизнь города парализована". Такие слова есть в наших документах тех дней — в донесениях, в журнале боевых действий. Там, где нет места подробностям, как иначе сказать о положении в городе, если в нем замерло движение на улицах, не поступает вода в уцелевшие дома и колонки, остановился хлебозавод?