Не прикасайся!

  Даже в случае с Никольской. Наверное, не стоило к ней прикасаться. До сих пор ученицы, даже бывшие таковыми много лет назад, были категоричным «табу». А надо же, сорвало крышу и принципы куда-то подевались.

 Но девчонка была хороша. Хороша настолько, что я напрочь забыл и о том, что Настасья слепая, и о том, что я у нее первый. Если бы она не попросила, я бы не выпустил ее из постели весь следующий день. Но, к счастью, испуг в голосе отрезвил. Хотя не слишком-то надолго. До сих пор, стоит чуть отпустить контроль и вызвать хоть малейшее воспоминание о ночи, в голове встают картинки. Широко разведенные стройные ноги, небольшая упругая грудь с розовыми затвердевшими сосками, которые так и тянет втянуть в рот. Закрытые глазки с подрагивающими ресницами.

 Охрененная девка.

 Уже потом, когда они уехали, я задумчиво бродил по квартире и размышлял, как быть дальше. В мои планы не входили отношения, тем более со слепой бывшей ученицей. Но отказаться от нее совсем, кажется, выше моих сил.

 А потом взгляд упал на полочку в ванной. Я наклонился над раковиной, чтобы умыться, и зацепился за коробку презервативов, валяющихся перед зеркалом.

 Блядь.

 Слов других не осталось, а мозгов, кажется, и вовсе не было. Как?! Ну как, блядь, можно было забыть о предохранении?! Как можно было забыть, кто передо мной... черт, подо мной! Не опытная шлюха, не Надя, бравшая заботу о предохранении, на себя, а невинная девчонка, ни разу в жизни до меня не целовавшаяся!

 Потом были две рюмки коньяка, дикий, ни с чем не сравнимый, порыв дозвониться Никольской. Только я не знал, что скажу. Отправлю ее в аптеку? Это не получится скрыть от ее отца. Привезу таблетки сам? От этой мысли затошнило. Это же не витамины, мать ее!

 Похоже, я заварил кашу, расхлебывать которую будет непросто, если вообще возможно. Настасья может оказаться беременна... черт. Мне не нужны дети. Мне не нужна Никольская.

 Но при этом я не хочу гнать ее на аборт и отпускать от себя.

 Интересная задачка. И как ее теперь решать?

 Однозначно надо как-то дождаться определенности. И по факту думать, что делать с последствиями собственной беспечности. Ребенок... так странно думать даже о вероятности этого. Уж кем-кем, а отцом я себя точно не представляю. А если и представляю, то сразу ежусь и стараюсь думать о чем-то другом.

 Определенность.

 Звонок мобильника вытаскивает из омута невеселых мыслей. Звонит брат, и я, кажется, знаю, по какому вопросу.

 - Занят? Когда на работе будешь?

 - Серый, я сегодня пропущу. Башка трещит. Всю ночь катался по городу в поисках нашей ледяной принцессы.

 Вру. И даже не стыжусь, потому что действительно устал. Жаркая ночка с переходом в мучительное утро лишила остатка сил.

 - Ладно, спи. Только скажи мне вот что. Никольский звонил. Мы с ним сошлись на том, что скандалы никому не нужны. Предлагает отослать Настасью в Лондон, подальше от шумихи. У нее там брат и племянники, девочка будет при деле. Если мы не будем выставлять претензии, улетит завтра.

 - Нет, - неожиданно резко отрезаю я.

 Серега, кажется, удивляется.

 - Прости?

 - Нет. Она уедет, а нам расхлебывать? Говорить не перестанут и дерьмом в нас кидаться тоже.

 - Твои варианты какие? Фарш невозможно провернуть назад. Ошиблась девка, обиделась, что теперь, убить ее? И так вон напугали беднягу, чуть не сбежала.

 - Да наплюй на нее, у Никольской есть папочка и куча психиатров на поводке. Я думаю об «Элит». Нам нужно восстанавливать репутацию, потому что в сети форменный пиздец. Инсту я даже не открывал, туда страшно смотреть. И еще у нас есть петиция на change.org за отстранение частных клубов от сборной. Типа, мы лишаем простых детей шанса на медали и вообще проплачиваем победы. Короче, хрен отмоешься.

 - Я все это видел, Алекс, но сделать ничего не могу. Цензуры у нас нет, а жаловаться на каждого, кто пишет гадости  -  можно всю жизнь угрохать.

 И тут мне в голову приходит идея. Безумная, сумасшедшая, но... решающая почти все мои проблемы.

 - Есть вариант. Смотри, на шоу осенью будут выступать все, включая Гаврилову, так?

 - Ну.

 - Так пусть Никольская выступит. Такой пиар-ход. Слепая девушка, давшая скандальное интервью, поздравляет школу с юбилеем, дарит проникновенный номер, публично мирится с тренером и заодно рекламирует спонсора. М?

 - Алекс, она слепая. Какой, в задницу, проникновенный номер?

 Это он зря. Слова «в задницу» и «проникновенный» в одном предложении в контексте Настасьи  -  не то, что мне полезно сейчас слышать.

 - Я поставлю ей номер с учетом слепоты. Ничего сложного, простенькую дорожку, изящные взмахи руками. Никаких прыжков или опасных вращений. Ей и не надо круто кататься, она привлечет внимание тупо присутствием. Зато прикинь инфоповод. Домохозяйки обрыдаются. Можно еще знаешь, разыграть что-нибудь такое. Ну типа я смотрю на ее выступление и кидаю игрушку. Все рыдают, Никольская кланяется, а потом мы фоткаемся на фоне логотипа клуба и пишем пост в инстаграме. «Несмотря на разногласия, мы все еще часть жизни друг друга. Каждый спортсмен  -  наша история. Гордость за них не измерить деньгами».