Не расстанусь с Ван Гогом

К тому же накануне Горелов вызвонил свою знакомую, попросив прихватить подругу посимпатичнее. Но та или не поняла, или посчитала, что симпатичных подруг у нее нет, короче, приехала одна. Вошла, увидела Холмогорова и растерялась. Поскакала в ванную, откуда вышла через полчаса в новой боевой раскраске. Саша сел только из вежливости за стол, на котором стояло все то же пиво. Причем гостья, словно не замечая стоящего перед ней узкого бокала с эмблемой завода «Гамбринус», хлестала его прямо из бутылки. Из вежливости же он выпил пару бокалов, съел бутерброд с семгой и удалился в свою каморку. Некоторое время лежал, слыша обрывки фраз, доносящиеся из-за стены, думал о том, что с ним случилось, вспоминал Надю и как-то незаметно для себя заснул. Впрочем, люди всегда засыпают незаметно, иногда даже в мгновенья, когда этого делать нельзя…

Очнулся он среди ночи. За стеной вскрикивала подруга Горелова, и судя по интонациям – притворялась. Актрисой она была никудышной. Но все равно это мешало заснуть снова. Когда вскрикиванье закончилось, Холмогоров полежал еще какое-то время, а потом вышел на кухоньку. Не включая свет, отыскал на столе пачку сигарет и закурил. Вернулся на жесткий диван, полез в постель и обнаружил под одеялом любительницу пить пиво из горлышка.

– Эй, – шепнул он ей, – это место занято.

Но девица хихикнула и прижалась к нему, прикасаясь губами к его груди, животу…

Пришлось отдирать ее от себя силой. Девица убежала, шлепая босыми ступнями по линолеуму, заскочила в спальню хозяина и, видимо, неплотно затворила дверь, потому что до Холмогорова донесся шепот Васьки:

– Ну как?

– Не-а, – обычным голосом ответила ему подруга.

Стало противно. А потому жить в квартире Горелова не хотелось. Но сейчас Саша возвращался именно к нему, ведь снимать жилье сейчас не имело смысла – Надя продержится еще денек-другой, а потом сломается: бывшая же слишком мягкий человек, чтобы долго сопротивляться ему, Холмогоров знал это наверняка.

Он уже подходил к подъезду дома Горелова, обогнув внедорожник, перегородивший дорогу, когда прямо перед ним остановился автомобиль, из которого вышли двое парней.

– Садись к нам! – сказал один.

– А почему, собственно…

– По кочану, – ответили Холмогорову, – тебя Багров ждет.

Теперь он узнал их: это были те самые парни, что подкараулили его возле дома Нади. Напали, а потом, так сказать, поскользнулись. Вернее, на них напал сзади Павел и каким-то образом смог обезвредить – видимо, ему помог эффект внезапности. Надо было бы, кстати, отблагодарить внука Радецкой, но теперь вряд ли удастся. Ведь неизвестно, для чего его требует банкир. Вдруг для того, чтобы убить?

Саша обернулся – двор был пуст.

Его подтолкнули в спину.

– Чего головой крутишь? Садись!

В салоне стоял сильный запах анаши.

– Проветрили бы, – посоветовал Холмогоров. – Менты тормознут, что говорить станете?

– А чего с ними говорить? Настучим им по репам и дальше поедем, – ответил тот, что сидел за рулем, и заржал.

– Я тебе вот что скажу, – обратился к Саше сидящий рядом с ним. – Где ты себе надыбал шестерку для охраны, нас не колышет. Мент он или нет, но если еще раз возле тебя окажется, просто порвем его. Так и передай. Просто уроем, в натуре. А то, ишь ты, наскочил… Нет, чтобы слово сказать, так он сразу Андрюхе ногой в челюсть. И мне тоже въехал сзади по калгану. Это же подло! Если бы я вовремя развернулся, фиг бы ему удалось чего со мной сделать: я из положения лежа стоху двадцать раз от груди жму. Так ему и передай.

– Хорошо, – согласился Холмогоров, надеясь, что происходящий бред сейчас закончится.

Но парни не могли успокоиться.

– Не таких ушлых видали. Один барыга пытался тут туфту вешать. «Че, – говорил, – пацаны, за наезды такие? Я сам на короедке парился, а потом на черной киче не в мужиках ходил. Я – не простой кентарь, а типа того, что в шерсти». Ты понял?

– Понял, – кивнул Саша. – Дядька на малолетке сидел, а затем на блатной зоне, и вообще он почти в законе, только от традиций воровских отошел, но понятия соблюдает.

– Ну! – обрадовался рассказчик. – Только нам это до балды. Если он Багру должен, то пусть выкатывает лавэ. Мы стрелку с ним забили, а барыга притащил с собой япошек каких-то. А чего те могут против волыны? Короче, положили мы их, а тот, который типа шерстяной, сразу засмыкал. Ну и все путем стало – до сих пор долю отстегивает… Мы чего с тобой так базарим душевно? Потому что ты хоть и фраер, но наш. На киче в авторитете будешь, ведь прокурора замочил. В кошаре лучшая шконка – твоя. Чифирем, кайкой или кокнаром всегда обеспечат. И работать не придется, за тебя другие будут пупок рвать. А у тебя вся кайса в кайфе будет.

– Не, – обернулся сидящий за рулем, – ему за прокурора вышак, то есть пожизненное корячится.

«Запугивают, – догадался Холмогоров, – специально ерунду несут. Хотя…»

– А что, всем уже известно, кто тогда прокурора… – тихо спросил он.

– Да ты не кипишись, кому надо – узнают всегда.

От этого утверждения спокойствия на душе не прибавилось.

– Сейчас-то куда едем? – спросил Александр, пытаясь разглядеть что-то за тонированным стеклом.