Не разлучайте нас

Я никогда не винил ее в том, что со мной случилось, когда оказался заброшенным в эту дурацкую систему воспитательных учреждений. Но кого я обманываю? В этом была виновата она. Если бы Кэти отпустила меня, когда я привел ее в полицейский участок, я не оказался бы там. Мне было очень плохо в этом чертовом детском доме. Здесь было полно откровенных психов, помешанных на поджогах и воровстве. И придурков, которые только о том и думали, чтобы трахнуть первую попавшуюся согласную девчонку.

Я старался не тратить времени зря, не запускать учебу, так чтобы можно было продолжать заниматься спортом. Спорт хорошо прочищал мне голову. Только так я чувствовал себя кем-то другим, совсем на меня не похожим.

Потому что я ненавидел себя в то время.

Хотя и понимал, что могло быть намного хуже. Я мог бы по-прежнему жить с отцом. Влачить унылое существование вместе с ним. Мог бы до сих пор притворяться, что все хорошо, зная, что все далеко не так.

Как ни посмотри на мою жизнь, она полное дерьмо. Иногда я даже сомневался, стоит ли мне вообще жить. В конце концов разве это жизнь?

Но потом я вспоминал Кэти и то, что с ней произошло. Что сделал с ней мой отец. Какой ужасной, должно быть, стала ее жизнь, когда она наконец выздоровела. Обретет ли она покой? Будет ли с ней все в порядке? Сможет ли она когда-нибудь снова чувствовать себя цельной, живой, нормальной?

Когда я сравнивал себя с Кэти, то понимал, что мне не на что жаловаться.

Скоро должен был начаться суд. После всех приостановок, отложенных слушаний, опротестованных составов суда присяжных (подумать только, его адвокат утверждал, что они предвзяты, хотел сменить место рассмотрения дела, чтобы оно слушалось в другом округе, но ему отказали), после всего этого суд наконец должен был состояться. Я выступал свидетелем. Кэти тоже, как я понимал.

Получалось так, что она – единственная выжившая среди жертв моего отца. По крайней мере, о других ничего неизвестно. Никто больше не объявился, а расследованием были обнаружены еще три жертвы. Он убил трех девочек младше двенадцати лет.

О боже!

Понурившись, я достал из пачки, лежавшей на траве у моих ног, последнюю сигарету и зажал между зубов. Поднес зажигалку к кончику, прикурил и медленно, с упоением затянулся. Никотин попал в кровь, и на секунду я почувствовал полное умиротворение.

Гадкая привычка, но уровень стресса в последнее время зашкаливал. К тому же я не курил во время занятий спортом. Но по выходным и на вечеринках тайком выкуривал пару штук. От этой привычки я не мог отказаться, хотя прекрасно понимал, что она меня убивает.

Мне было наплевать на все. В особенности на самого себя.

Кэтрин

Сейчас

Как только он уходит, я возвращаюсь к своим обычным ритуалам: закрываю входной замок и замок на двери, ведущей на задний двор; убираю то, что осталось на кухне, хотя там почти все чисто; выключаю везде свет. Иду в спальню, чищу зубы в примыкающей к ней ванной комнате. Но последний ритуал я сегодня меняю.

Раздеваюсь догола, аккуратно складывая одежду на полу стопкой, и остаюсь в одних только хлопковых трусиках. В спальне уже темно, я забираюсь на кровать и ложусь посередине поверх пледа. Все тело еще трепещет от наших поцелуев, оттого, как он трогал меня, от взглядов и оттого, как его язык сплетался с моим.

В моей крови все еще плещется адреналин. Я закрываю глаза и вспоминаю его губы, руки, как он произносит мое имя, его приглушенный стон, когда мы целуемся. Я хотела бы целоваться с ним дальше, но в то же время мне было страшно. Я боялась той силы, которая возникала между нами с каждым соприкосновением губ. Это все вело нас к чему-то большему. Он трогал меня так, как никто прежде не трогал. И я знаю, чего он хотел.

Он хотел меня. Хотел со мной секса. И я тоже. Хотела и боялась.

Настолько боялась, что с облегчением вздохнула, услышав, что ему пора идти. Обрадовалась и тут же пожалела. Я хотела, чтобы он остался.

И хотела, чтобы он ушел. Совсем запуталась в своих чувствах.

Я глубоко дышу и кладу руки себе на живот. Чувствую, как кожа дрожит у меня под пальцами. Пламя, которое бушевало там, когда меня касались руки Итана, уже утихло. Но оно по-прежнему тлеет где-то внутри. Я провожу руками по животу, по ребрам и останавливаюсь под грудью. Вспоминаю, как он гладил меня, так легко, как будто дразнил, намекая на большее. Я бережно обхватываю ладонью каждую грудь, ощущаю их вес, чувствую, как набухают соски. Трогаю их, обвожу пальцами набухшие точки, от этого у меня перехватывает дыхание. Меня пронизывает сладкое чувство, оседает где-то между ног.

Никогда раньше я так себя не трогала. Мое тело совершенно деревянное в сексуальном смысле. Я совсем неопытна. Но теперь собираюсь узнать себя, почувствовать, научиться. Хочу, чтобы Итан мне показал. Хочу, чтобы он меня трогал.

Научил.