Не спеши умирать в одиночку

И она смотрела, как я мучился битых два часа, ползая на четвереньках, простукивая плинтуса, забираясь в стенные шкафы и исследуя содержимое сливного бачка в служебном туалете. Поначалу у меня даже был какой-то азарт. Потом азарт исчез, появилось раздражение, боль в спине и пыль на всей одежде. Правой рукой я несколько раз очень удачно врезался в стену, так что вчерашняя рана очень давала о себе знать.

Пыльный, потный и злой, я сел рядом с Тамарой на диван.

— Ну? — она чуть приподняла веки. Я промолчал. — Все понятно, — сказала Тамара и вздохнула. — Оказывается, менты не такие уж и халтурщики, да?

— Сейчас передохну и начну снова, — упрямо проговорил я.

— Зачем нам новые человеческие жертвы? — вздохнула Тамара и легко хлопнула меня по плечу. Взметнувшееся облачко пыли заставило ее тут же пожалеть о своем жесте. — Пошли отсюда, Шура.

— Какой я Шура? — огрызнулся я. — Меня зовут Александр.

— Александр в переводе с греческого — защитник людей, — сказала Тамара. — Ну-ка, кого ты спас за последние несколько дней? Никого? А за последние пять лет? Вот пока не совершишь пару подвигов по спасению, будешь для меня Шурой.

— Да я кучу народа спас, — обиженно ответил я. — В «Золотой антилопе».

— Это как же?

— Я их вовремя за порог вышвырнул, а если бы не вышвырнул, они и дальше нажирались бы, могли до смерти упиться. Или в пьяной драке нарвались бы на заточку.

Так что я спасал людей в массовых масштабах, и не надо меня так похабно называть — Шурой.

— Уговорил. Будешь Сашей.

— Спасибо, тетя Тома, — язвительно ответил я. и Тамара едва заметно улыбнулась.

— Пошли отсюда, — повторила Тамара свое предложение. — Закрывай контору да пойдем где-нибудь перекусим. Что-то у меня аппетит разыгрался...

Я вспомнил про нашу последнюю совместную трапезу и нахмурился:

— Опять будешь заедать стресс?

— А ты понимаешь, что у меня за день сегодня? — вскинулась Тамара. — Мужа похоронила, скандал на поминках пережила, сюда вот еще притащилась, а тут воспоминания всякие в голову лезут... Одни стрессы. Так что нужно поскорее их заесть.

— Только давайте заедим их иначе, чем в прошлый раз, — предложил я. — Купим в магазине макаронов...

— Спятил? — Тамара покрутила пальцем у виска. — Я за Джорджика зачем замуж выходила? Вот как раз для того, чтобы больше никогда не варить макарон и не есть их!

— Хорошо, — не сдавался я. — Есть у вас микроволновка? Тогда заедем в супермаркет, купим какую-нибудь замороженную деликатесную хреновину и разогреем в печке. Идет?

— Деликатесная хреновина, — повторила Тамара и поежилась. — Ты умеешь сбить аппетит, ничего не скажешь. Может, переквалифицируешься в диетологи?

— Легко, — сказал я. — Ну так что, подходит мой вариант?

— Уйдем из этого дома скорби, — процедила сквозь зубы Тамара и встала с дивана, окидывая взглядом офис покойного мужа. В этом взгляде не было особой грусти, была какая-то отстраненность, а может быть, это даже было недоумение и удивление. Но вот по какому поводу — черт его знает.

Я взял со стола ключи, взвесил их в руке, и тут меня посетила мысль. Со мной такое бывает нечасто, поэтому я обрадовался, и эта радость была яркими светящимися красками написана у меня на роже.

— Что еще такое? — повернулась Тамара.

— Я говорил с Гиви сегодня, и он мне сказал, что те козлы, которые порезали меня вчера, могут вернуться. И подкараулить меня возле дома. Или забраться ночью в квартиру и прирезать меня в постели спящего...

— Какой кошмар! — равнодушно сказала Тамара. — Ну и что дальше?

— Значит, мне нельзя ночевать дома.

— Вот оно что! Даже и не думай! Совсем обалдел!

— Кто обалдел? О чем не думать? — растерянно переспросил я, отступив на шаг от извергавшей всякие резкие слова Тамары.

— Разве что на коврике перед входной дверью! — бросила она в конце концов.

— Какой еще коврик? Я вот подумал, что, может, мне здесь переночевать, в офисе. Ключи есть...

— А, — сказала Тамара и замолчала. Потом она задумалась. Потом рассмеялась.

— Ха-ха, — сказал я в качестве жеста солидарности, хотя ничего смешного не видел.

— Я-то решила, что ты ко мне домой на ночевку напрашиваешься, — пояснила Тамара.

— Упаси бог! — вероятно, я побледнел и инстинктивно стал совершать какие-то оборонительные движения руками. Во всяком случае, Тамара перестала смеяться.

— А что это ты так реагируешь? Что я, уродина, что ли, какая? И ты хочешь сказать, что никогда не держал в мыслях... В смысле, это самое...

Я вдруг почувствовал, что дико устал. Причем по большей части не от ползания по полу джорджадзевского офиса, а от разговоров с его женой.

— Слушай, — примирительно сказал я Тамаре, — поехали в супермаркет, а? Я уже не понимаю, чего ты от меня хочешь. Напрашиваюсь на ночевку — плохо, не напрашиваюсь — плохо...

— Я же говорю, стресс! — голос Тамары внезапно задрожал, и, к моему огромному удивлению, эта женщина разревелась. Причем рыдала она, прижавшись лицом к моему плечу, и вся моя рубашка в результате оказалась пропитанной слезами.