Не судьба

Кабинет Чернеца выходил небольшим, несмотря на кажущийся — за счет зеркал и окон до пола — объем. За спиной Протопопова висела картина, изображавшая, наверное, Христа, написанное, кем-то из современников. Что она должна означать, какую связь с хозяином демонстрировать, для меня осталось загадкой. Не то православие, не то веяние времени. А может просто давить размером. Ведь кроме длинного стола мореного дуба, и стеллажа с какими-то папками, в комнате ничего более не сыскивалось. Лишь сам Чернец и Христос над ним. Сразу вспомнились «Двенадцать» Блока.

— Я жду. Или потерялся?

— Нет, Дмитрий Юрьевич. Я пришел и вас обрадовать и другие ваши проблемы решить.

— Вот как? — приподнял брови, но не выказал удивления хозяин. — Так о чем таком кумекать будем? И за что ты меня наградить решил?

Я молча достал из сумки дело Протопопова и перебросил через весь стол. Оказалось, так тут не принято, надо отдавать через оставшегося в тени кресла безмолвного нашего соглядатая, при необходимости готового придти на помощь хозяину, уж точно ему, не мне. Он проворно подскочил, передал дело из рук в руки. Протопопов рванул папку на себя, взглянул, вздохнул и выдохнул. Посмотрел на меня, но вопроса задать не успел.

— У меня еще есть кое-что для вас. Вот эти банковские книжицы. Возьмите, — и передал уже как положено, через «шестерку» Чернеца.

Глядел на них хозяин местной преступности долго. Больше оттого, что никак в толк взять не мог, что это на меня нашло. Почему пришел и сразу начал выкладывать карты на стол: без условий, без предуведомлений, как в принципе, принято не только в воровской среде.

— Я жду объяснений, — холодно произнес Чернец. Впрочем, в голосе послышались нотки какой-то зависти и уважения. Да и взгляд переменился, наверно, именно так смотрит недоверчивый ребенок на Деда Мороза, первый раз тому являющегося, и его, такого шкоду и непослушника, оделяющего всем подряд, без единого слова или требования — вроде встать на стульчик и прочитать стишок. — Слишком долго жду.

— Это вам из запасов Ковальчука.

— Я уже понял, откуда взялось. Как ты вообще смог их достать?

— Случаем. Слышали, племянницу замдиректора «Асбеста» повязали на связи с мокрушником? — не знаю, но для порядка, скорее, я перешел на блатной жаргон и активно ботал по фене. — Это из ее запасников. Получил на папиросы, вот и решил передать вам.

— За дело спасибо, хотя убей бог не пойму… — но тут же спохватился. Перевел взгляд на соглядатая, потребовав и от него покинуть помещение. Тот даже не поверил словам хозяина, пришлось повторить уже громыхнув металлом в голосе. — Так а теперь выкладывай начистоту. Зачем пришел?

— Принес то, что вам действительно нужно. Вы ведь за вот эти бумажки — кивнул в сторону дела — давно с Ковальчуком поквитаться хотите. А тут еще повод, получить с него компенсацию за десять лет. Там почти два миллиона франков, кажется, самый раз.

— Говори и не дури, все, как есть. Откуда достал и почему предлагаешь.

— Я же сказал, от племянницы. Ее замели, дела не пошьют, но…

— Прекрати ботать, говори как человек, — раздражился Чернец. Я его охотно понимал, мое стремление все упростить хозяина только бесило. — Ты вообще как у нее оказался и как достал? Давай с начала.

— Я ее модельер.

— Бабский портной, — как-то презрительно произнес Чернец.

— Вообще-то мужской и модельер. Работаю в ателье. Но все вещи авторские. Она вышла на меня и попросила помочь с костюмом для дня рождения. Полагаю, лучше мне умолчать, как я узнал про сейф. Дело достаточно деликатное.

— Валяй, умалчивай. Что это за счета?

— Ковальчук через свою подставную фирму, зарегистрированную на Кипре, переводит деньги предприятия на счета в швейцарском банке, вот в этом. Если хотите, я покажу регистрационные бумаги и договора.

— Без надобности. Мне с ним не судиться, валяй дальше.

— Поскольку за сделки с валютой у нас тщательно расстреливают, а за вывод за рубеж активов и подавно, он решил скрыть следы. Перевел деньги на номерные счета, — я довольно подробно объяснил вору в законе основы банковской этики Швейцарской конфедерации. Тот молча кивал. — А поскольку коды доступа к этим счетам хранятся у Ковальчука, я считаю, вам надо с ним переговорить и поплотнее. Потому и принес.

— Не учи, малец. Но дело балакаешь годное. Пошли дальше. Я тебя услышал и принял все это. Теперь может скажешь еще, где у него коды хранятся? — в голосе прорезалась очень плохо скрываемая надежда. Тут же разрушенная качанием моей головы.

— Без понятия. Извините, Дмитрий Юрьевич, рад был бы помочь, но…. Тут только вашими умениями и познаниями можно договориться с хозяином.

— Что я его, на приступ возьму?

Я поднял руки.

— Вам виднее. Но нажимать вы умеете, об этом все в городе балакают.

— Вот давай без этого, ты еще пряником ни разу не был, по роже вижу, а уже лезет. Можно подумать, я тебя не раскусил. И не вижу, как тебе неймется мне предложить еще кое-что. Уже в качестве просьбы, а не пирога с малиной.