Не судьба

А вот Ковальчук, к моему удивлению, молчал. Оля тоже поразилась этому факту, ни в понедельник, когда вышли разоблачающие статьи, ни в последующие дни от руководителей или хотя бы их помощников и секретарей «Асбеста» журналисты, осаждавшие предприятие, так ничего и не добились. Ни грана информации, ни письма, ни пресс-релиза. Будто вымерло все. Да и с Ковальчуком именно такая версия казалась наиболее верной — он не появлялся на работе с пятницы. Во вторник исчез директор, тоже переложивший все свои дела на зама, а затем к исчезнувшим подтянулся и получивший невиданные полномочия второй заместитель.

Не то они уничтожали документы, не то впали в ступор, понять со стороны, да даже изнутри, оказалось невозможным. На этаж никого не допускала охрана, хотя там никого не оказалось, на вопросы тоже не отвечала, молчала, поджидая каких-то новых приказов. А те все не появлялись. К Ковальчуку ездила депутация, но поместье осталось глухо к прибывшим, их даже не пустили на порог, Оля только плечами пожимала, не понимая, что может делать фактический хозяин предприятия, да и я сам не понимал, чего же он ждет. А если не ждет, чем занимается.

Все прояснилось, когда к нему пожаловали комитетчики. В зданиях на Рябиновой, где располагалось городское отделение КГБ, за день до этого стало заметно шумно и тесно. Прибыло много новых лиц, кто-то рассказывал, что накануне в город прилетел борт, не означенный в расписании — это легко подтверждалось, ибо аэропорт у нас работал через час по чайной ложке, если не реже. Пропустить спецрейс, который сразу загнали в один из дальних ангаров, даже особо несведущему журналисту, оказалось бы немыслимо.

Шестой отдел ГБ, поднаторевший еще по хлопковому делу на экономических преступлениях, мигом парализовал всю деятельность «Асбеста» прекратив не просто отгрузку угля на двое суток — чего не случалось с войны — но и опечатав все, что только можно, оборвав все связи предприятия с внешним миром и препроводив абсолютно все руководство, вплоть до начальников отделов и шахт, на допрос в свои казематы и продержав их там вплоть до прибытия в город новой, спешно созданной следственной группы генпрокуратуры. И это при том, что только-только одна отправилась в Москву с триумфом, как ситуация изменилась в корне.

Мощностей генеральной прокуратуры и примкнувшего к ней шестого отдела комитета, хватило бы на сотню таких «Асбестов», если не больше. Но по первым дням следователи, с которыми в тесной кооперации работали комитетчики, реально не справлялись с объемами приходимой информации и количеством взятых под стражу шестым отделом лиц. Да, комитет сам допрашивал и некоторых даже отпускал, но переварить десятки и десятки людей с ходу все одно у следователей по особым делам никак не получалось. Допросы затягивались, откладывались, изучение документов переносилось — а выемки и аресты все продолжались.

Когда закончился «Асбест» шестой отдел перешел на профильные предприятия, смежников, поставщиков, раскручивая все аферы Ковальчука сразу по всем направлениям. Это уже исходя из выхлопа — в «Желтой газете», более, чем очевидно, имевшей связи с Рябиновой, публиковались списки задержанных шестым отделом лиц. И их число росло с каждым днем. Сперва в сети попадали мелкие сошки, вроде водителей, машинистов, чьи показания проверялись и перепроверялись, но уже в следующий понедельник, когда народ приходил в себя после бурных выходных, связанных как раз с перевариванием информации обо всем случившемся, полетели и солидные головы. А ведь только-только прошло восьмое марта. Я подарил Оле гитару, хотел электрическую, но нужной, как всегда, не оказалось, а дожидаться не хотелось. Пришлось ограничиться обычной шестистрункой. Все равно солнышко обрадовалась, тотчас сыграла всякое, разное, выяснила, что струны лучше заменить, но она сама в «Мелодии» подыщет нужные. И тогда уж сыграет.

— Мы и так с тобой сыграли, — заметил я. — Как симфонический оркестр.

Она только рукой махнула.

— Сейчас лучше помолчи, я и так переживаю по этому поводу. Как бы чего не вышло.

— Так и выходит как бы. Все выходит.

Она в ответ только поцеловала меня в лоб и предложила лучше послушать «Белой акации гроздья душистые» — песню как никогда своевременную в свете происходящих в последний год с нами событий.

В понедельник арестовали Абызова, начальника сортировочной и его руководителя из МПС, во вторник следователи начали выемку документов непосредственно из архивов областной железной дороги, а по прошествии еще пары дней головы полетели уже в самом министерстве.