Не такие, как все. Люди-феномены

Мы еще вернемся к деяниям, которые творились в замке; но бессмысленно описывать черные мессы, которые служились в замке; считать изнасилования, убийства, издевательства над детьми. С 1432 по 1440 год продолжались оргии, и в дьявольском притоне умирали дети с разных концов страны. На суде был зачитан список с именами жертв — мальчиков и девочек; пропавший в Рошебернар сын вдовы Перонне, который «ходил в школу и учился весьма хорошо»; пропавший в Сен-Этьен-де-Монтлюке сын бедняка Гийома Бриса; пропавший в Машкуле сын Жоржа ле Барбье; пропавший в Туайе сын Матлина Туари, «тот самый ребенок в возрасте 12 лет» и так далее, список был очень длинным, всего погибло более восьмисот детей. Их тела были сожжены или свалены в подвалы и подсобные помещения замка. Жиль де Рэ приходил в экстаз, видя страдания своих жертв, как сказал он сам: «Мне доставляло наибольшее удовольствие наслаждаться пытками, слезами, страхом, кровью». Но все же ему снились кошмары. Он построил коллеж в Машкуле и посвятил его святым невинным. Он часто говорил о возвращении в монастырь, о паломничестве в Иерусалим, куда бы он отправился с босыми ногами, прося по пути милостыню.

Было бы странно, если бы Яков V, бретонский герцог, который скупал земли и дома маршала за бесценок, вмешался бы в это дело, пока не наполнил свои сундуки и не преумножил свое богатство. Он сознательно пропускал мимо ушей невероятные по своей чудовищности слухи, ходившие среди крестьян. Но все же нашлись порядочные люди, действовавшие не ради корысти, а по велению совести. Жан де Малетруа, епископ Нанта, неподкупный честнейший прелат, прослышал об этих страшных преступлениях. Ему понадобился всего месяц, чтобы предпринять надлежащее расследование; отряд вооруженных солдат отправился в Тиффож, а тем временем второй отряд окружил Машкуль, где спасался, дрожа от страха, Жиль де Рэ. Сопротивляться было бесполезно, бежать — невозможно; 14 сентября убийца-садист Прелати и те его помощники, которые не покинули его при первых признаках опасности, были арестованы, закованы в цепи и брошены в темницу. Церковное разбирательство продолжалось месяц и восемь дней; гражданский суд длился 48 часов.

Сегодня в суде над Жилем де Рэ не осталось тайн. Хроника донесла до нас во всех деталях то, что происходило в комнатах хозяина замка. Сохранились рассказы о еде с большим количеством специй и возбуждающих винах, но рядом с этим перечислялись по минутам детали разнообразных садистских наслаждений, бессмысленных преступлений. Генриет и Пуату говорили о клятвах, приносимых над бархатными футлярами, содержащими всевозможные дьявольские талисманы, о телах, вытащенных крючками из колодцев, в которые те ранее были брошены, о поспешных ночных перевозках по рекам сундуков, наполненных телами убитых детей с головами, отделенными от тела и «изъеденными червями и подпрыгивающими, как мячики»; о вязанках, которые они собрали в кучу в очаге гостиницы де Ла Сюз, подпертых кочергой, с 36 телами, положенными сверху. Помощник обвинителя с трудом верил во все это: «Только подумайте о том, как жир с кусков горящего мяса капает на угли на кухне… Пламя, постоянно помешиваемое, было достаточно сильным и требовалось лишь несколько часов, чтобы избавиться от многих тел. Помучившись от угрызений совести и помолившись о милосердии господнем, Жиль де Рэ растягивался на кровати и с большим наслаждением вдыхал ужасный запах горящего мяса и костей, пространно рассуждая о своих ощущениях.

Повторим — за семь или восемь лет погибло восемьсот детей. Добрая треть ночей из этих семи лет, с 1433-го по 1440-й, была посвящена убийствам, расчленению и сожжению; а дни проходили в перевозках на телеге окровавленных и изуродованных тел, чтобы спрятать их, высохших и обугленных, под сеном или в укромных местах, в избавлении от золы и отмывании крови и нечистот, чтобы в следующую ночь вновь осуществлять массовые убийства.

Пуату и Жиль де Силле должны были по вечерам приносить детей в комнату маршала. Пажи и певчие «представлялись друг другу», для «удовольствия хозяина», их осыпали дорогими подарками, чтобы заставить держать язык за зубами. Далее следовали цены содомии.

Через семь лет все это стало настоящей рутиной, и те же люди выполняли те же действия уже с абсолютным безразличием. Генриет разводил огонь и готовил банки с водой, чтобы мыть пол. Пуату знал ту минуту, в которую он должен перерезать ребенку яремную вену точным ударом ножа так, чтобы кровь брызнула в правильном направлении и попала на хозяина, целовавшего в это время свою жертву. Они смотрели, не замечая, они не обращали внимания на переплетенные страх и страдание, все это возвращало его назад, в мир живущих; ко всему, что подтверждало свое родство с ним, и, в последние минуты укрепляло его дух. Толпа понимала, что он был дьявол, колдун, убийца, но, несмотря на все это, он был плотью и кровью, как и они сами.