Не то место, не то время

– Бандитской подстилкой. Лет с семнадцати кочевала из одних рук в другие. Большинство ее любовников обитают ныне то на одном, то на другом кладбище города. Шесть раз была замужем. Уже за авторитетными бизнесменами. Трое из них соседствуют на одной аллейке на Южном кладбище. Видать, вдове так удобнее было – за один заход можно всех муженьков навестить. Впрочем, сомневаюсь, что она о них вспоминают. Четвертый муж в федеральном розыске уже лет девять как. На нем закозуха, наркота, девки – полный пакет, в общем. Последние лет двадцать она прилежно исполняет роль бизнес-леди. Амплуа ей идет, да только бизнес, как правило, нее ее, а покровителей, даже, если в бумажках написано иное. Отель – не исключение. Сам по себе он окупается неплохо, но основная прибыль от игры. Какие здесь ставки ты видела сама, так что все прекрасно понимаешь. Инесса же назначена присматривать за тем, чтобы все проходило гладко, и гости оставались довольны.

– А Кузьма?

– А что с ним?

– Для чего он здесь? Особой любовью между ними не пахнет, но не развелись и в отеле он ведет себя как хозяин.

– Это пока старшие не видят, – хмыкнул презрительно Константин. – Кузьма здесь никто. Как и в любом другом месте. Почему его терпят Инесса? Понятия не имею. Они вместе столько дерьма выхлебали, что, видать, теперь врозь не могут, даже, если очень захотят.

– Общие грехи – крепкая основа для брака?

– Не всему же на ипотеке держаться.

Пытаясь проверить услышанное, я задумалась. Константин наблюдал за мной с интересом и уходить явно не собирался. Мне бы следовало его выставить (или хотя бы попытаться), но вместо этого я спросила:

– Выходит, покойники в номерах для них не в диковинку?

– Во время игры случается разное.

– Неужели никто не хватился погибших? Они ведь не беспризорники. Должны быть люди, которые их ждут. Не семья, так коллеги. Или кто-нибудь еще.

Подцепив пальцами цепочку на моей шеи, Константин высвободил кулон так, чтобы он был виден. С видом скульптора, осматривающего самое идеальное свое творенье, заправил прядь моих волос за ухо.

– Не забивай себе голову, цветочек. Через несколько дней ты свободной птицей выпорхнешь из клетки и забудешь об этом. А пока будь умницей и слушайся меня. Ибо я –твой единственный шанс не свернуть себе шею.

Я поперхнулась от возмущения. Несколько синяков на шее, оставленные на память о его звериной хватке, сводили любые надежды на нет. Константин должно быть об этом тоже вспомнил, улыбнулся премило и сказал:

– Ну, не дуйся. Мы же друзья. А между друзьями всякое бывает. К тому же, как закончим дело, я компенсирую тебе все неудобства. Съездишь к океану, купишь себе приличных шмоток и думать забудешь об этом месте. Скажем, сто тысяч тебя устроит?

Должно быть я должна была прыгать от счастья. Я лишь равнодушно пожала плечами. Слова Константина не произвели ровным счетом никакого впечатления. Выбраться из передряги живой и невредимой – главный приз для меня. Он же расценил мое молчание по-своему.

– Разумеется, гонорар не в деревянных. В евро. Или предпочитаешь баксы?

– А не обманешь? –хитро прищурилась я. В этом чертовом месте алчность всех свела с ума. Отбиваться от стада – себе дороже. Пусть мой противник видит то, что хочет видеть. Пусть у него будет еще одна причина считать, что имеет власть надо мной.

– Будь умницей и получишь бонус по окончании игры. А не будешь…

– Ты меня придушишь.

– Верно мыслишь.

За сим мы и простились. Константин удалился. Оставшись в одиночестве, некоторое время я исправно набивала себе синяки, ударяясь о мебель и углы номера, в тщетных попытках придумать что-то путное. Все оказалось напрасно.

До начала смены оставалось еще несколько часов. Я легко могла бы продолжать в том же духе, да не захотела, предпочтя сосредоточиться на переводах. Удалось это не сразу, но зато, погрузившись в арабскую вязь, я смогла спрятаться от реальности и не думать о ней, пока не зазвонил будильник.

Разогнув затекшую спину, я завязала фартук и обреченно собралась в отель. Сердце рухнуло в пятки, едва я открыла в дверь. У порога стояла большая коробка, перевязанная красивым малахитовым бантом. В уголке неброско и дорого выведено знакомое название. Я бережно подняла ее с пола и, будто малое дитя, отнесла в номер, положила на кровать. Открыть решилась не сразу. А, сняв крышку, замерла. Шубка из вязанной белоснежной норки, отливающая серебром. Такую впору носить титулованной особе. Я провела пальцами по мягкому меху. И в груди с новым жаром пробудилось то пугающее чувство, что уже посетило меня сегодня в салоне.

Я решительно захлопнула коробку крышкой. Кое-как завязала бант и засунула ее под кровать, с твердым намерением вернуть отправителю сегодня же.