Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла

— На том основании, — ответил Рэндольф Мейсон, — что не установлен corpus delicti.

— Вот как! — только и сказал председатель, на мгновение потеряв свою судейскую невозмутимость.

Мейсон сел. Главный обвинитель в ту же секунду вскочил на ноги.

— Как! — воскликнул он. — Этот джентльмен основывает свое ходатайство на невозможности установить corpus delicti? Он насмехается над нами? Или он позабыл о предоставленных доказательствах? Corpus delicti

— это сугубо формальный термин, он означает — состав преступления, или тот существенный факт, что преступление было совершено. Разве в нашем случае это подлежит сомнению? Верно, что никто не видел, как подсудимый убивал жертву, верно, что он успешно спрятал тело — так, что его до сих пор не нашли; но улики столь ясны и связи между ними столь очевидны, что они соединяются в неразрывную цепь неопровержимых доказательств и мотива преступления, и самого преступного деяния, и личности преступника.

Вот что мы имеем в настоящем деле: жертва собирается сделать заявление, которое окажется роковым для подсудимого. Вечером накануне того дня, когда она должна сделать это заявление, он приходит к ней домой. Они ссорятся. Люди слышат ее голос, срывающийся от ярости на крик, слышат, как она обличает его, обвиняет в убийстве и сообщает, что раскроет имеющиеся у нее доказательства, и что его повесят, и что ему от нее не избавиться. Вот мотив преступления, ясный как белый день. Разве не являются окровавленный нож, окровавленное платье, вся окровавленная одежда неоспоримыми свидетельствами преступного деяния? Ловкий способ, каким подсудимый совершил преступление, не дает ему даже тени возможности затемнить это дело. Он имел очевидный мотив преступления. Кровь на нем и его отчаяние при аресте вопиют: «Убийство! Убийство!»

Главный обвинитель в ту же секунду вскочил на ноги, как! — воскликнул он. — этот джентльмен основывает свое ходатайство на невозможности установить corpus delicti?

Люди могут лгать, но факты не лгут. Тысячи людских надежд, и страхов, и страстей могут повлиять на свидетеля или ввести его в заблуждение. Но признать, что крепкая цепь соединенных друг с другом доказательств, в которой ни одно звено не пропущено, может привести к ошибке правосудия, — такое за пределами человеческого разума. Поэтому великие правоведы и утверждают, что подобное доказательство, в котором нет места подделке и обману, является самым надежным и самым убедительным. Аппарат человеческого правосудия не может учитывать маловероятные и неправдоподобные сомнения. Всегда приходится полагаться на умозаключения. Разум человеческий может достичь истины только таким средством. Запретить присяжным применять его — то же самое, что отрубить им руки, а затем приказать написать вердикт. Исключите из списка используемых методов неопровержимые умозаключения — и в этой стране наступит конец правосудия и в опустевшем зале суда будут хозяйничать пауки.

Обвинитель остановился, посмотрел на Мейсона с надменной усмешкой и возвратился на свое место за столом. Судья сидел неподвижно, погруженный в раздумья. Присяжные подались вперед.

— С разрешения вашей чести, — вставая, сказал Мейсон, — это вопрос права, ясного, четкого и настолько устойчивого в штате Нью-Йорк, что даже представителям обвинения следовало бы его знать. Задача, стоящая перед вашей честью, проста. Если corpus delicti, или состав преступления, доказан, как того требуют законы штата, дело направляется в жюри присяжных. Если же нет, то суду следует обязать присяжных признать подсудимого невиновным. Здесь ничего не остается на судейское усмотрение. Вашей чести следует только вспомнить и применить установленное судами нашего штата строгое правило, недвусмысленно предписывающее, как должен быть установлен corpus delicti в случае убийства.

Подсудимый обвиняется в тягчайшем преступлении. Закон требует, чтобы сначала было установлено преступление, факт его совершения. Необходимо удостоверить тот факт, что жертва в самом деле мертва, без этого никто не может быть признан виновным в ее убийстве, поскольку, пока остается хотя бы малейшее сомнение в том, что касается смерти, не может быть никакой уверенности и в том, что касается лица, совершившего преступное деяние, даже если косвенные доказательства ясны, полны и неопровержимы. В случае убийства corpus delicti состоит из двух элементов: смерть как результат и преступные действия некоего лица как средство.