Не только о театре

Молчите. Если в эти драгоценные секунды темноты перед поднятием занавеса вы обратитесь ко мне с каким-нибудь вопросом, я вас возненавижу на всю жизнь и никогда больше не возьму с собой на спектакль.

Снова гонг, и занавес медленно подымается…

Да, скажу я вам! Теперь я понимаю, почему никто из видевших спектакль не мог толково рассказать о нем. Разве это расскажешь?

Художника, работа которого сейчас перед нами, мы все - любители театра - хорошо знаем и следим за ним. Увлекательно замечать, как неожиданны его решения, как он, никогда не повторяясь, от спектакля к спектаклю утверждает свое видение мира, которое сначала поражало, а потом так полюбилось нам, что каждую новую работу его мы заранее стараемся себе представить, и всегда оказывается, что он опять опередил наши ожидания. Вот и теперь это лучше, чем мы ожидали. В чем же скрыта его способность показывать знакомые нам места и предметы лучше и ярче, чем мы их знаем?.. Потом, дома, хорошенько подумать над этим, а сейчас некогда.

Вот вышли актеры, жизнь началась на сцене. Жизнь, как будто тоже нам знакомая, но как хорошо и ясно ее видно сейчас! Как будто мы всегда наблюдали ее урывками и через какие-то помехи, и только здесь, с наших мест, она стала так хорошо видна… Мы слушаем внимательно и напряженно. Вступление пьесы раскрывает нам многое, но главные радости еще впереди.

И вот этот миг настал. Он выходит на сцену!.. Каждому из нас хотелось бы быть красивым, хорошо двигаться, обладать таким замечательным взглядом - быстрым, зорким и глубоким. Правда, каждый из нас утешается, думая, что не всем же быть Аполлонами, что наши жены любят нас такими, какие мы есть, и что, в конце концов, у Ивана Ивановича лысина больше, а ведь он на пять лет моложе, а Петр Петрович несравнимо толще! Мало ли чем еще можно утешиться, но в одном мы все согласны: он

лучше всех, красивее всех и, пожалуй, талантливее всех! Мы, зрители, многое _о нем_ знаем. Если _он_ играет большую роль в спектакле, значит, пьеса по-настоящему волнует и занимает его. Мы знаем биографию актера, помним, как он ушел из большого театра, потому что не хотел идти против совести и играть хорошую роль в глупой пьесе, как он отказался сниматься в кино, заявив, что останется верен театру! А ведь как часто внешность бывает обманчива: глупые и самодовольные красавицы соседствуют с невзрачными умницами; все время в жизни надо делать поправки, не доверяя первому впечатлению… Иное дело сцена. Я имею в виду, конечно, сцену этого театра. Здесь мы знаем: все, что мы увидим, заслуживает самого полного доверия! И когда мы смотрим на _него_, нам нечего опасаться обманчивых впечатлений.

Когда он вышел на сцену, молодежь на галерее попробовала захлопать, но сдержанное и короткое шиканье зрительного зала мгновенно потушило эту кощунственную попытку. Разве можно ему мешать?! Разве можно отрывать хотя бы секунду у зрителей, жадно следящих за взмахом его ресниц и движением рук!

Хотя нас с вами и отвлекла немного эта вспышка молодого восторга, но мы успели уже заметить, что нам особенно повезло. Сегодня он будет играть как никогда вдохновенно!

Он, правда, всегда великолепно играет. Но мы, его верные зрители, знаем, что в искусстве не бывает двух равных величин, двух одинаковых спектаклей и что

он, даже он играет по-разному! И вот мы уже с первых сцен спектакля чувствуем, что он сегодня «в ударе», что нам выпало счастье увидеть его в полной силе…

Закончилось действие. Он

медленно удаляется от нас, и какой глубокой, огромной кажется нам сегодня декорация, каким незабываемым - уход!.. Теперь мы сможем сделать свои первые выводы и о пьесе. Мы несколько лет следим за работой автора, которого не успели еще по всем реестрам зачислить в «молодые», как он уже успел вырасти и посеять растерянность у видавших виды критиков и маститых драматургов.

Помните скандал с его первой пьесой? Ее поставил театр одного небольшого районного центра, сделавший на этом «карьеру», но пьесу очень враждебно приняли критики: то ли реализма, по их мнению, не хватало, то ли много было натурализма…

В полемике, разгоревшейся по этому поводу, так все перессорились, что о самой пьесе, кажется, забыли. В общем споры прекратились только тогда, когда журнал «Театр» с опозданием на три месяца известил, что злополучная пьеса пользуется огромным успехом у зрителя.

Итак, мы немного знали автора. Но сегодня… Эта новая пьеса… Но почему же столько лет так никто не писал?! Столько времени мы потеряли даром! А ведь все это так нам нужно! И вчера было нужно и позавчера… Что же нас так поражает сегодня на спектакле? Это - чистая правда. Но ведь долгие годы мы столько говорили о правде, о правде жизни, о правде сцены и находили ее в таких безнадежно серых произведениях, что под конец от этого благородного слова у нас начиналась зевота, а ноги так и несли нас из театра домой. Нет, сегодня это какая-то особенная правда, правда без вранья! Иногда она колкая.