Не только о театре

Помните скандал с его первой пьесой? Ее поставил театр одного небольшого районного центра, сделавший на этом «карьеру», но пьесу очень враждебно приняли критики: то ли реализма, по их мнению, не хватало, то ли много было натурализма…

В полемике, разгоревшейся по этому поводу, так все перессорились, что о самой пьесе, кажется, забыли. В общем споры прекратились только тогда, когда журнал «Театр» с опозданием на три месяца известил, что злополучная пьеса пользуется огромным успехом у зрителя.

Итак, мы немного знали автора. Но сегодня… Эта новая пьеса… Но почему же столько лет так никто не писал?! Столько времени мы потеряли даром! А ведь все это так нам нужно! И вчера было нужно и позавчера… Что же нас так поражает сегодня на спектакле? Это — чистая правда. Но ведь долгие годы мы столько говорили о правде, о правде жизни, о правде сцены и находили ее в таких безнадежно серых произведениях, что под конец от этого благородного слова у нас начиналась зевота, а ноги так и несли нас из театра домой. Нет, сегодня это какая-то особенная правда, правда без вранья! Иногда она колкая.

И почему в прежних пьесах «правда» звучала так уныло, а сегодня правда звучит так красиво, так увлекательно? И сюжет ведь, казалось бы, не очень сложный, а какой все обрело вес: фразы летят в зал крепко сбитые, и как все это одновременно весело и грустно. Сколько раз мы видели в искусстве, как некогда смелые и талантливые слова и мысли в плохих подражаниях хирели, как мы ненавидели такие «озарения» в удешевленных, стертых изданиях.

А здесь происходит что-то совсем обратное! Все, будто бы известное раньше, звучит словно сказанное впервые.

И казалось нам раньше, что на все темы все уже создано, все сказано — и как мужья уходят от жен, и как хорошие производственники любят свой завод, и как нестойкий начальник заблуждался, а стойкий — рангом выше — его поправлял, и какие веселые люди — студенты: то и дело острят и шутят в общежитиях, и как плохой украл у хорошего его изобретение, и как торговать рыбой в колхозе…

Так почему же в этой пьесе, где действие тоже происходит не на луне, а на земле, на нашей земле, и где тоже действуют люди нашего времени, — почему все в ней звучит так убеждающе и ошеломляюще?

Потому ли, что автор любит людей с их недостатками, и если ненавидит, то пороки в людях, а не самих людей? Или, может быть, та небольшая на первый взгляд доза в договаривании до конца впрямую и отличает новую манеру, новый для нас почерк автора?

А язык — смелый и беспощадный… Сколько раз вздрагивал зал в одном ощущении — ведь мы все так думаем, но никто до сих пор не говорил этого так громко, убедительно и образно!

Постепенно заметили, что и сюжет построен не так уж просто, как казалось сначала. Хитрый, вдобавок, оказался этот автор! Ни на секунду не позволил он зрителям ослабить внимание, нет у него пустых, проходных, «служебных» сцен, все важно, все интересно. А главное — это особенное, радостное ощущение новизны, нового угла зрения, новых приемов, которые, оказывается, можно открыть и которые помогают зрителям больше увидеть и больше понять.

В первом антракте было мало разговоров. Зрители гуляли сосредоточенные, чувствовалось, что главное, самое сильное будет дальше. Поэтому не хотелось выплескивать свои впечатления. Люди только обменивались понимающими взглядами.

Во втором акте на сцене появилась любимая молодая актриса. Судьба ее тоже выходила из привычной нормы. Зрители успели ее оценить и полюбить задолго до того, как она утратила молодость. А ведь часто бывало наоборот: сначала долгие годы недоверчивого присматривания, снисходительного одобрения и только потом, когда главные, самые решающие для спектакля роли оказывались недоступными по возрасту, — приходили почет и уважение, и избрания в президиум, и интервью в печати.

Нет, этой актрисе повезло!

Ей удалось стать всенародно признанной, любимой актрисой в расцвете молодости. Ее знали во всех ролях; девушки подражали ее прическе и даже привычкам и вкусам. Так, сотни девушек и молодых женщин перестали красить губы и ресницы только потому, что она этого не делала, значит, это было немодно и некрасиво.

Разумеется, к театру она относилась, как настоящий фанатик, многое принося ему в жертву. Сначала в труппе над ней посмеивались. Ее постоянные тренировки, занятия акробатикой, пением, фехтованием, которых от нее никто не требовал, удивляли, но постепенно и другие молодые актеры и актрисы стали к этому относиться иначе.