(Не) твой

Соболь – единственный, кто знает о моих замыслах. И то, весь расклад я не могу ему светить. Не доверяю, даже самому приближенному к себе человеку. Нет, я не сомневаюсь в нем. Но жизнь меня научила одному простому правилу. У кого есть рот – тот будет говорить. Не важно, по какой причине, но даже самого молчаливого при желании можно развести на откровения. Мой план полное безумие, я знаю. Может быть море крови, а может все пройти более или менее тихо. Но я готов к любому раскладу. Ведь итогом всего станет моя полная, неограниченная абсолютно ничем власть.

– Что будем с ним делать? Ты ведь понимаешь, что Старик поднимет эту тему на сходке, – продолжал Соболь.

– Будем действовать по плану. Кобзарь заканчивает дело со снайпером, убирает Старика с нашей дороги. А мы, соответственно, Кобзаря.

– Но ты ведь понимаешь, что он не дебил, и не поверит в то, что ты оставишь его живым.

Я улыбнулся.

– Ну почему же? Папашу его я замочил, бабу его забрал. Кобзарь наказан. Это идиот слишком любит свою жизнь, чтобы отказаться от нашей сделки.

– Но он еще не согласился на сделку.

Я засмеялся. Неужели Соболь думает, что этот кретин смог бы долго держаться? Его женушка по какой-то причине прискакала ко мне. Все равно почему, главное, что ее приход сыграл нам на руку.

– Он позвонил сегодня утром. Просил отпустить его сучку, сказал, что на все согласен.

– Вот как, – присвистнул удивленно Соболь. – И что ты будешь делать, шеф? Вот так просто отдашь бабу? Я понял, ты нормально так подвис на ней.

Он засмеялся, но осекся, взглянув на меня. Это не та тема, на которую я хотел бы получить от Соболя порцию шуток.

– Ты на дорогу смотри. И поменьше болтай.

Он кивнул. Задумчиво почесал затылок.

– Лику утром в коридоре встретил. Злая ведьма…

Соболь покосился на меня. Ждал реакции. Мне было пох*р.

– Ты же понимаешь, что ее придется отпустить, – он говорил не об Анжелике.

– Кобзарь нам нужен. Он не станет идти на это, если ты не вернешь его женушку, – продолжал наседать Соболь.

Меня злили его слова. Почему все мне пытаются доказать, что Есеня принадлежит этому ничтожеству?!

– Он не в том положении чтобы диктовать условия. Я забрал свое. Она ему никогда не принадлежала, – процедил сквозь зубы, сжимая от злости кулаки.

А потом другая мысль пришла в голову. Есения и мне не принадлежала никогда. Зачем только я оставил ее в клубе? Зачем связался с этим? Единственная моя слабость. И я играю с огнем, позволяя ей быть рядом.

На черта вообще приперлась в клуб? Играет как искусно. Актриса гребаная. Как будто не она мать мою в могилу свела, словно не она топила меня вместе с Кобзарем. Легла под него, не успел я на зону попасть. А теперь строит из себя несчастную. Знаю таких как она. Крыса всегда первой с корабля бежит. Вот и эта чует, что скоро конец ее муженьку и решила сменить локацию. Думает, облапошит меня. Улыбнулся, прикрывая глаза. Она даже не понимает, в какое дерьмо вляпалась.

* * *

Все были в сборе. Мы разместились на втором этаже загородного дома Старика. Пока на мангале жарился шашлык и охлаждалась водка, братва решила заняться насущными вопросами. Тем более, на повестке дня было несколько предателей.

Один из них сейчас сидел посреди комнаты, на коленях с опущенной вниз головой. Атаман. Пару лет назад мы с ним ходили на одно дело, нормальный парень. Но в этом случае ему не повезло. До Старика дошла информация, что Атамана на прошлой неделе менты приняли. При нем была волына. Он должен был остаться там надолго. Но уже через два дня вышел на волю. Братва заволновалась, считая, что Атаман ссучился, и собирается сливать инфу мусорам. И теперь не имеет значение то, как долго он верой и правдой работал на Старика. Он все еще надеется на спасение. Я же уверен, живым отсюда он не уйдет.

Старик выслушал доводы Атамана и попросил его выйти во двор для ожидания решения по своей судьбе. Как только он ушел, в комнате началось волнение. На этот раз мнения разделились. Кто-то был «за», чтобы спустить на тормоза ситуацию и просто сослать Атамана в какую-нибудь глушь, подальше от дел. Но я знаю Старика и уверен, что он давно уже все решил. Поэтому продолжал сидеть молча, лениво рассматривая всех присутствующих здесь.

Спустя несколько минут, Старик озвучил вердикт. Дал указание своему палачу казнить Атамана. Ну вот, сегодня у Соболя будет работа. Сто процентов, избавляться от тела заставят его.

Посмотрел на часы, уже скоро вечер. Черт, сходка затягивается как никогда. Как ни стараюсь, не могу не думать о ней. Мысли только о том, как скоро смогу вернуться в клуб. Хочу ее. Снова. Соболь спрашивал, почему я ее не отпустил. Я и сам себе на этот вопрос не отвечу. Признаться в том, что она нужна мне – я не смогу. Еще тогда, в тюрьме, когда узнал, что абсолютно все меня предали, я поклялся никогда не прощать. Не проявлять милосердие к тем, кто однажды вонзил нож в спину. Она в их числе. И даже если бы я хотел, не простил бы ее.