Не убоюсь зла

Есть и еще одно прочтение романа, совсем обыденное, в котором все разговоры между Иоганном и Юнис – не более чем галлюцинации, порожденные умирающим мозгом. Эту идею отстаивал биограф писателя Билл Паттерсон, а ранее высказывал редактор «Putnam’s» Уолтер Миллер. Но если объявить часть содержания романа галлюцинацией, то мало что помешает распространить это предположение и на бо́льшую часть текста. Понятие «недобросовестного рассказчика» сродни дурной бесконечности. Вполне возможно, точно так же нереальны и все события романа, происходящие после операции, и мы наблюдаем на его страницах причудливую игру угасающих клеток мозга. Последняя трактовка, впрочем, всего лишь погружает нас на следующий уровень нереальности внутри выдуманной писателем истории, она недоказуема и лишь приятно щекочет восприятие. А вот иллюзорность диалогов миллиардера и его мертвой секретарши имеет некоторые косвенные подтверждения (все прямые доказательства Хайнлайн аккуратно убрал из текста).

Во-первых, прием «недобросовестный рассказчик» Хайнлайн не раз использовал, например в «Подкейн» или «Времени для звезд». А во-вторых, нереальность диалогов Иоганна и Юнис отчасти подтверждает пунктуация

. Когда Хайнлайн изображал в своих произведениях телепатический обмен репликами между героями, он всегда выделял текст курсивом. Так же поступал Саймак и многие другие – этот шаблон, должно быть, возник задолго до золотого века. А вот круглыми скобками Хайнлайн обозначал мысленные ремарки персонажей, от лица которых ведется повествование. Это не телепатическое общение, это внутренние монологи, обращенные к себе самому. Реплики Иоганна и Юнис обозначены в тексте круглыми скобками – что вполне логично, это разговор внутри одной головы, а не обмен мыслями на расстоянии. Но это все-таки как будто диалог, а не монолог? Давайте посмотрим. В текстах Хайнлайна есть еще один пример подобного диалога, где реплики обозначены круглыми скобками, – это разговор Клиффорда с Оскаром в романе «Есть скафандр – готов путешествовать». Оскаром мальчик называет свой скафандр. Естественно, говорить Оскар не умеет, это пресловутый «воображаемый друг», и весь диалог происходит в голове Клифа, где он сам себе отвечает. Правда, в «Скафандре» это формально подается как диалог, и реплики в нем начинаются, как положено, с красной строки. В романе «Не убоюсь зла» даже эта формальность опущена, и реплики, отделенные скобками, просто свалены в кучу. Как будто писатель и не пытается изобразить общение двух людей, предложения «собеседников» сливаются в абзацы, как бы подчеркивая, что для читательского восприятия совершенно не важно, кто из парочки Иоганн – Юнис сказал ту или иную фразу. Разумеется, авторство не важно – в том случае, если это просто разбитый на куски поток сознания умирающего старика.

Впрочем, возможно, я заблуждаюсь, и скобки ничего такого не значат, а реплики не идут с красной строки исключительно с целью экономии бумаги. Как я уже говорил, Хайнлайн тщательно подчистил в тексте все прямые доказательства. И когда Иоганн – Юнис пытаются найти подтверждение тому, что разум секретарши все еще здесь, результаты получаются неубедительными. Вот эта неубедительность, на мой взгляд, очень точно выстроена Хайнлайном.

В романе есть еще одна тема, которую сам автор считал важной, это тема преодоления разрыва между поколениями. По изначальной идее Хайнлайна Юнис должна была знакомить миллиардера с приземленным миром простых людей и прививать Иоганну культурные понятия нулевых, чуждые старику родом из 1920-х годов. А миллиардер должен был знакомить юную простушку с закулисным миром большого капитала и дарить девушке свою почти вековую мудрость. На практике из этого мало что получилось – Юнис пытается шокировать Иоганна то нравами, то лексиконом, но Иоганн неизменно, словно Екклесиаст, повторяет: все это уже было, было, было и ничто не ново. Игра идет в одни ворота, и старики побеждают… Впрочем, если принять прочтение Юнис = Иоганн, то иного результата и быть не может: старик просто не в состоянии поведать самому себе ничего нового.