Не ум.ru

Тик-так, киса, бум, бум,Тик-так, киса, бум, бум,Тик-так, киса, бум, киса бум, киса бум!

Хомяк с персональным «бумом» присутствовал не везде. Однако по языку хомячьего тела, еще не возращенного внутри клетки в статусную позицию на письменном столе, он не роптал и был в целом доволен условным присутствием в тексте.

Признаюсь: исполнением я не гордился. Оно было безбожно гнусавым, потому что нос распухал быстрее, чем я слагал произведение, и куда значительнее опережал возвращение мозга к реальности.

«Подсудное дело», – спонтанно ёкнуло.

«Почти ночь уже. Никто не слышит. И в трубах шумит. Иначе уже бы в дурку ехал. В лучшем случае», – успокоил я спонтанный «ёк».

33

В клетке, по счастью, никто не пострадал. Не считать же, в самом деле, пострадавшей стороной освобожденную из поилки воду. Хомяк сидел внутри поверженного жилища молча и лишь взглядом вопрошал о причинах, повлекших за собой столь радикальные и неожиданные перемены. Я бы голову прозакладывал, что он не выронил изо рта ни ползернышка. Эта его молчаливая невозмутимость еще раз подчеркнула и без того хорошо мне ведомые жизненные приоритеты животного. Так стремление устроиться страховщиком выдают в соискателе мстительность, лицемерие и природную скупость. Пусть и будут эти черты характера блестяще замаскированы. Для чего еще нужно лицемерие? Да простят мне милые и добрые страховые агенты – они же непременно водятся в каких-то землях? – это совершенно необязательно суесловие. Честно скажу: я таких за всю жизнь встретил только двух. Женщину и… женщину. Отсюда множественное число. Впрочем, ни у одной из них не застраховался. Категорически не доверяю добрякам.

Я водворил хомячьи хоромы на место, налил воды в опустевшую поилку и положил в миску два орешка арахиса. Тем самым безо всякого злого умысла создал Хомячуре практически неразрешимую многоуровневою проблему: как съесть обожаемое лакомство, не расставаясь с припасами, ранее набитыми в рот? И при этом, заметьте, не потратить время на пережевывание захомяченной пищи! Потому что пока жуешь, арахис может сплыть, как и не было.

Вот откуда, скажите мне, у животного столько жизненного опыта? Ума не приложу. По яркости эта дилемма ни чем не уступала задаче «Как заполучить Крым и не поссориться со всем миром?». К сожалению, к этому времени задача уже была решена, но зато она оставляла Хомячуре простор возвеличиться. Я мудро оставил животное распоряжаться историческим шансом. Прикинул, что в худшем случае шлепну зверя по спинке, он сблеванет, а я приберусь.

34

Будильник по стойкости не уступил хомяку, он продолжал идти. Бегло. Я для верности несильно потряс его и услышал привычный стук. Только стук, ничего нового. Внутри ветерана, сколько помню себя и его, что-то живет слабо востребованным старым механизмом. Или невостребованным вообще. Судя по тому, как исправно он несет свою будильничью службу, это нечто совершенно ненужное, лишнее, какой-нибудь механический атавизм. Шестереночный аппендицит? Пружинный копчик? Нет, атавистические отростки и рудименты дребезжать не должны. Скорее всего, это случайно забытая мастером гаечка. Или подброшенная им же намеренно. Если судить по возрасту неугомонного агрегата, он вполне мог быть собран в жестокие времена часовщиком-вредителем.

Судьба лампы сложилась не так удачно. Теперь на ее абажуре есть боевая отметина. Увы, этим героическим местом она навсегда обречена смотреть в стену, и единственным, что хоть как-то смогло приглушить ламповую печаль, стал мой рассказ о людях, тайно награжденных и также тайно возвышенных. Конечно же, я умолчал, что у людских тайн всегда море свидетелей. А еще есть зеркала, которые помнят вообще всё.

Дабы не оказаться в положении лампы, пусть фигурально, и желая пусть со временем, но стереть с лица воспоминание о кошачьем визите, я второй раз в жизни посетил дежурный травмпункт. Причем всё тот же, что и впервые, в тот памятный, судьбоносный визит. Наскоро пересказанная в лицах история тридцатилетней давности про замаскированный под чирий третий глаз и последующие постигшие меня утраты имела буквально оглушительный успех у медсестры. Отсмеявшись, женщина пригрозила вытрезвителем, еще раз затвердив давно окаменевший факт о коварстве своего рода-племени. Я как-то сразу поверил в ее готовность измыслить пакость в ответ на забаву. Подозреваю, что вряд ли отделался бы «грёбаным алкашом», не окажись она чересчур занята. Или слишком ленива для составления и подписания протоколов. Видимо, мне не следовало так педантично и целеустремленно укреплять дух перед тем, как отправиться в путь. С другой стороны, как без этого, если знаешь, куда этот путь ведет. И к чему он порой приводит.

Вот же дура.

35