(Не)упокойся с миром

Сидя в объятиях друг друга, Амаль и Мирас задремали. И сон в послесмертии ничем не отличался от того сна, когда они жили, разве что спали они не на перинах и простынях. Проснувшись почти одновременно, обнаружили, что световой круг немного вырос в диаметре, теперь можно было не скрючиваться в три погибели, сесть удобнее, а если не хочется, встать и размяться за пару-тройку шагов.

— А ты? — вдруг поинтересовалась Амаль. — Чем жил?

Мирас задумался. Главной мечтой и надеждой его жизни — являлось найти предсказанную суженную. Но правильно ли будет это рассказывать девушке, ставшей его женой в послесмертии? Не огорчит ли ее эта весть?

Пока он размышлял об этом, Амаль, подняв лицо и воздев руки попросила яство, которое ее отец готовил лично, и флягу с водой. Мирас едва успел подхватить рухнувший на него с небес горячий пирог, ароматный, истекающий мясным соком, обжигающий пальцы. Фляга же, запотевшая от ледяной воды, просто свалилась рядом, хорошо, что не на голову.

Амаль оборвала подол одной из юбок и расстелила наподобие скатерти, давая Мирасу возможность положить пирог. Они ломали его и ели, без ножа и вилки, запивая прямо из фляги, будто бродяги, не ведающие приличий. Отсутствие приборов нисколько не смущало молодоженов. Напротив, происходящее даже нравилось им. Или они были настолько голодны?

— Твой отец и правда пек такие пироги? — насытившись, поинтересовался парень.

— Несколько раз, — кивнула девушка. — Когда мы еще жили вдвоем, ведь моя мать умерла при моем рождении. Или, когда он уже женился на Рамине, но нам хотелось насладиться общением друг с другом, и мы уходили в путешествие, через лес, по затерянной тропе, к охотничьему домику, и проводили там час или день, или три. Мачеха и ее дочери считали такое времяпрепровождение скучным и плебейским. А нам нравилось. Отец разжигал камин, месил тесто и пек такой пирог, — она со вздохом положила в рот последний кусочек, прожевала. — И запивали мы всегда сладкой водой из протекающего рядом с домиком ручья. Вкус детства. А что насчет тебя?

Мирас вновь посчитал неуместным рассказывать, какими яствами его баловала матушка: простыми, но приготовленными от души, с оставленными лучшими кусочками для любимого единственного сына, ведь у Амаль материнской любви не было. Юноша просто коротко пожал плечами, мол, ничего особенного.

Настаивать Амаль не стала. Допила последний глоток воды из фляги и без особых раздумий выбросила ее во тьму. Та поглотила вещь с тихим чавком, на миг показавшись зверем, выжидающим, пока его побалуют лакомством.

Но, оказывается, Мирас рано расслабился. Амаль села, глядя ему прямо в глаза, и приговорила:

— Однако хоть что-то же я должна знать о тебе, муж мой, — с особым упором, иронией выделив обращение.

Да, как ни прискорбно осознавать, он супруг этой девушки, и она сейчас разделила с ним сытную трапезу, они заключены вместе в Вечном Мире, который оказался ограничен для них живым, казалось, пятном света. Парень прикинул, что может поведать о себе, не задев тонких струн души девушки, прочистил горло, будто готовился к долгому повествованию:

— Я родился далеко от твоего города. Жил не в такой роскоши, как ты, но моя семья не голодала, — он решил упустить тот момент, что его семья состояла лишь из него самого и матери, которая была единственной дочерью местного учителя и женой не слишком известного в мире художника, умерших в один год от страшного мора, не увидевших внука и сына соответственно, но оставив после себя дом и небольшое наследство, разумно тратив которое, можно жить, не бедствуя. — Любил читать, пытался рисовать. А однажды отправился в путь, — Мирас запнулся, — повидать свет, но на меня напали разбойники, ограбили и бросили на дороге, посчитав, что я умер. Очнувшись, я дополз до ворот Храма, в котором потом нас и сочетали браком.

Парень умолчал еще и о том, что, отправляясь в путь, он не оставил ничего позади: мать его умерла, завещав ему обязательно найти предсказанную сыну при рождении возлюбленную. Мирас продал опустевший дом, чтобы выручить за него деньги для странствия, подарил книги деда и картины отца местной библиотеке и отправился на поиски, с горечью и надеждой в сердце одновременно.

— Сочетали, — повторила девушка ядовито, — браком. У меня хоть возможности отказаться не было! А тебя привели, как бычка на заклание! Приодели, накормили, опоили…

— Мне обещали, — попытался остановить поток горьких обвинений парень.

Но она будто не слышала его.

— Что же посулили тебе за брачные обеты со мной? — с неприязнью поинтересовалась Амаль, отводя пронзительный, будто проживающий насквозь взгляд в сторону. — Ты же был жив, мог отказать, увидев перед собой меня!

Мирас смешался. Не зная, как объяснить, не упомянув суженную, промямлил:

— Я был тяжко болен, не совсем ясно соображал, меня обманули.

— Но ведь так не должно быть! — вскричала в небеса девушка. — Если брак заключен без согласия, тем более, когда один еще в силах произнести "нет", должен существовать путь для расторжения его!

В воздухе удушающе запахло цветами.