[НЕ]ВЕРНОСТЬ. Что делать, когда не знаешь, что делать

Парадоксально, но в этот самый момент мы с моим мужем смотрели в две разные стороны. Он смотрел на бутылку водки, а я – налево. За семь лет совместной жизни у меня выработалась такая привычка: смотреть куда угодно, только чтоб в поле зрения не попадал муж. Так можно было весьма сносно с ним жить без ощущения убогости своего существования.

– А вообще, не твое дело, кого я люблю, – подытожила я свой микромонолог.

– Странная ты. Сама задаешь очень личные вопросы, хочу я тебя или нет. А на мои вопросы, любишь ли ты мужа, ты не отвечаешь…

– Люблю! – неожиданно выпалила я.

– Хочу, – спокойно ответил Илья.

Не знаю, как описать это чувство, которое разливается по телу приятным теплом. Такое же чувство я испытываю, когда голодная иду домой и вдруг вспоминаю, что в холодильнике у меня есть кусок торта. И о нем знаю только я. И сразу внутри какое-то предвкушение чего-то кайфового. Такая радость, но не оттого, что я ем этот торт. А оттого, что он есть, что он где-то существует в моей жизни, этот кусок. Вот такое приятное что-то я почувствовала, когда Илья сказал «хочу». Как будто у меня появилось в жизни что-то вкусное. И об этом знаю только я.

Для протокола: мы не побежали с ним после его этой фразы за угол заниматься безудержным сексом. Нет. Если хотите знать, мы с Ильей никогда не занимались сексом, ни безудержным, ни удержным, никаким. Мы с ним так и остались сидеть на красном диванчике «Дайнера» в шумной компании. Ничего не изменилось. Ну, разве что Илья как будто нечаянно подвинулся немного ближе ко мне, отчего его бедро правой ноги касалось моего бедра левой. «Это потому что за столом тесно», – успокаивала я себя, а где-то в душе становилось еще кайфовее и теплее. А он сидел совсем близко и рассказывал какие-то истории. Мой кусок торта, о котором знаю только я.

Вдруг я перевела взгляд с Ильи на своего мужа. Мне резко захотелось, чтобы муж заметил, что что-то происходит. Что-то нелегальное. Что-то плохое. Хотелось, чтобы прямо сейчас что-то произошло. Хоть что-нибудь, хоть пустяк какой-то, неважно. И чтобы мой муж сказал: «Ах, так! Ну, тогда я подаю на развод!» И реально подал бы на развод. И я стала бы свободной. И мне больше не пришлось бы быть его женой. Но муж не смотрел на меня. Складывалось впечатление, что он вовсе потерял ко мне интерес.

– Хочешь прогуляться к морю? – неожиданно предложил Илья.

– Эй, заяц! – резко закричала я через весь стол мужу. – Можно мне к морю сходить погулять?

Муж оторвался от общения с друзьями, пьяненько глянул на меня, потом на Илью и прокричал:

– Следи, чтобы эта конченая не упала с волнореза!

Мне стало обидно. Никакой романтики. Никакой ревности. Даже на дуэль никто никого не вызвал. Хотя бы на словесную. Эх, если бы здесь был Дубровский… но Дубровский, как мы помним, еще в начале книги ускакал в закат. Поэтому мы пошли на берег моря без Дубровского. А потом пошли вдоль берега по набережной. Иногда я спрашивала себя, нормально ли то, что я сейчас делаю. «А я ведь ничего такого и не делаю», – отвечала я самой себе. Ведь просто гулять по набережной с другом моего мужа – это же не измена! Мы гуляли долго, наверное, аж до Адлера дошли. С моря потянуло холодом, и у меня начали коченеть пальцы, которые я тщетно пыталась согреть в карманах своей коротенькой куртки.

– Надо вызвать такси, – рассмеялся Илья. – Замерзла, что ли? Иди сюда, согрею.

Я замерла и соображала. Так замирают кошки, когда кто-то собирается их погладить. Кошка недоверчиво смотрит на опускающуюся на нее ладонь и как будто взвешивает все за и против, пытаясь понять, стоит ли человеку позволить это глажение.

Позволить себя обнять – это уже измена или еще нет? Я же обнимаю маму или папу при встрече и прощании. Я обнимаю друзей. Я делаю это безо всякого сексуального подтекста. Я искоса посмотрела на Илью, который задумчиво глядя в экран телефона, ставил локацию, чтобы вызвать такси. Вряд ли что-то произойдет, если он меня просто обнимет. Илья оторвал свой взгляд от телефона и молча посмотрел на меня. Я сделала шаг ему навстречу. Он улыбнулся и обнял. И мы ждали такси. И обнимались. Я на всякий случай отставила попу назад, чтобы эти обнимания носили сугубо асексуальный характер. Я просто обнимала его верхом моего туловища. И мне было хорошо, но я не переставала думать, а вот это уже измена или нет? Определенно нет. Это не измена.

А потом мы ехали в такси, на заднем сидении, и о чем-то разговаривали. Я устало завалилась на бок, положив свою голову ему на плечо, а он гладил меня по голове. И мне было хорошо. Это уже измена или еще нет? Да, вроде, нет. Конечно, это не измена.

– Ты вкусно пахнешь, – вдруг сказал он. Я кивнула головой и пробормотала: «И ты тоже». А вот это уже измена? Вроде, не измена.