[НЕ]ВЕРНОСТЬ. Что делать, когда не знаешь, что делать

1. Если между вами есть уговор «не спрашивать и не рассказывать». Об этом, конечно, неплохо договориться заранее.

2. Если вы рассказали какую-то историю о своей вымышленной знакомой, чей парень ей изменяет, а ваша подруга четко дала понять, что «в такой ситуации нельзя вмешиваться в чужие отношения». Это ее жизненная позиция. Молчите, ваша правда ей не нужна.

3. Если вам только кажется, что у вас есть доказательства неверности ее мужа.

В каких ситуациях сказать можно.

1. Подруга собралась разводиться с благоверным и собирает на него компромат, потому что при зафиксированной измене она сможет отжать у него в суде половину имущества. Это единственная ситуация, когда ты можешь сказать подруге: «Родная, вот здесь в кожаном чемодане все фото и видеозаписи твоего козла, который изменял тебе все эти пятьдесят лет вашей совместной жизни! Удачи тебе во всем!»

И то есть мизерный шанс, что эти двое во время судебного разбирательства помирятся, а тебя сложат в этот же чемодан и отправят «Почтой России» в Сызрань. Чтобы никогда больше не видеть.

Вывод

Порой дружба рушится из-за того, что невозможно дружить с человеком, который был свидетелем какой-то крайне неприятной ситуации в личных отношениях. После своего «честного доноса» ты становишься дополнительным напоминанием о проблеме, которую твоя подруга, возможно, старательно пытается забыть.

Я буду мстить, и мстя моя ужасна

Наверное, нет в мире такой женщины, которая, узнав об измене своего благоверного, не погрузилась бы хотя бы на долю секунды в состояние «праведного гнева» и не возжелала ему отомстить. Я погружалась. Погружаться легко и не страшно, а вот выплывать на поверхность из этого подводного мира, в котором, как барракуды, плавают мои ужасные мысли о мести, очень сложно.

Когда я узнала, что у Димы есть любовница, я впала в анабиоз. Какое-то время сидела на кухне и смотрела в стену. На стене ничего полезного не показывали, поэтому я переместилась в гостиную. Там тоже какое-то время смотрела в стену, но на ней показывали ту же самую телепередачу, что и на кухонной стене. Сказать откровенно, в тот вечер мне было безразлично, куда направлять свой взгляд, потому что у себя в воображении я смотрела самое потрясающее по своей жестокости шоу – «Отомсти за измену». Я сидела и ждала, когда мой Дима вернется с тренировки.

В ожидании Димы я слонялась по комнатам и придумывала все новые и новые планы мести. Иногда меня охватывала жалость, но не к Диме, этого гаденыша мне было не жаль. Мне было жалко, что отомстить можно только один раз. Потому что все последующие случаи мести будут попадать под описание «преследование человека», и Дима может приобрести соответствующий ордер в суде. А я после этого приобрету право не приближаться к нему ближе, чем на сто пятьдесят метров. А мстить с расстояния в сто пятьдесят метров, знаете ли, значительно сложнее, чем находясь в непосредственной близости. Поэтому надо было выбрать какую-то одну месть, но прямо королевскую по своим масштабам, как пятнадцатисантиметровые креветки. Чтобы потом, рассказывая своим внукам, я гордилась собой. А внуки чтобы побаивались свою бабку. Вот такую месть я хотела придумать.

И еще одна важная деталь: месть придумать я хотела, а сесть в тюрьму, наоборот, не хотела. Поэтому варианты типа «пока он спит, кинуть его в бассейн с пираньями, чтобы они обглодали ему лицо» я сразу отсекала и всячески гнала от себя такие живодерские мысли.

Все мы слышали такую фразу: месть – это блюдо, которое лучше подавать холодным. А я по жизни была так себе кулинаром и в блюдах не разбиралась. Обычно я месть подавала как попало, даже не сервируя. Просто недожаренным шматком кидала это блюдо в лицо обидчику. И плакала. Ну, так себе подача, согласитесь. Вы бы в такой ресторан второй раз не пришли. И друзьям бы о такой подаче не рассказали. Поэтому в этот раз я решила Диме не говорить о том, что знаю о какой-то Оле из Москвы и об их похождениях, пока не придумаю гениальный сценарий мести.

Прошел час, но я так ничего ине придумала. Если честно, я особо и не думала. Я просто листала скрины и фотографии, которые Оля мне любезно предоставила, и не могла перестать страдать. Почему-то больнее всего задел не тот факт, что мой мужчина с кем-то спал, кроме меня. И не тот факт, что в одной из их переписок он говорит, что живет со мной просто из жалости. Больнее всего задели слова «Любовь Моя». Так Боярский называл Ягужинскую в «Гардемаринах», так с первой нашей встречи Дима называл меня, и, как выяснилось, так же он называл еще какую-то Олю. И не исключено, что и других своих баб он называл так же.

Месть – это блюдо, которое надо подавать холодным. Я хотела так подать это блюдо Диме, чтобы он прям наелся. Чтобы он сказал:

– Все, я нахавался. Чтоб я еще где-то ел, да никогда в жизни!

Вот так эпически я хотела подать это блюдо. Но в жизни все получилось немного иначе. Даже очень сильно иначе. Дима зашел и с порога жизнерадостно произнес:

– Как дела, Любовь Моя?

Любовь Моя.

ЛЮБОВЬ. МОЯ.