Не вошедшие в рай, или Поющие в терновнике 2

Через месяц Джастина забрала из Дрохеды Злен и Барбару, и Джоан вновь приступила к своим обязанностям. После такого продолжительного отдыха Джастина и Лион очень радовались, что дом их опять наполнился детским

смехом, и что дочурки все время находится рядом.

Через несколько месяцев из Дрохеды пришло известие, что Анджела беременна. Это было действительно радостное событие. Но было еще и печальное. Фиона совсем слегла. Она практически уже не поднималась с постели и не принимала участия в жизни имения. С каждым днем ей становилось все хуже, и врач, осмотревший старую женщину, отведя Мэгги в сторону, с прискорбием, подобающим ситуации, сообщил, что вряд ли изношенный организм Фионы сможет справиться с недугом. В лучшем случае наступит частичная парализация тела. В худшем...

— Хотя, кто знает, какой из этих выходов предпочла бы сама больная, — закончил он и, печально покачав головой, протер очки.

Джастина не на шутку взволновалась. Ведь она помнила, что уже давно, в ее последний приезд в Дрохеду, бабушка была очень сильно больна и ее состояние вызывало серьезное беспокойство.

День за днём, за обычными житейскими, хлопотами прошло еще два месяца, в течение которых из Дрохеды приходили все более безрадостные сообщения о состоянии больной. И вот в середине октября Джастина получила телеграмму, что Фиона умерла.

Они с Лионом, сразу же, отложив все дела и оставив дочерей на попечение няни, спешно выехали в Дрохеду.

* * *

Имение было погружено в траур. Мэгги ходила с заплаканными глазами, а мужчины, хоть и держались более стойко, выглядели усталыми и отрешенными.

Джастина и Лион прибыли как раз вовремя, чтобы успеть на похороны. Когда они добрались до Дрохеды, все, кто съехался проводить в последний путь Фиону, — а народу было предостаточно, — уже собрались у часовни.

Стояла теплая погода, гроб был усыпан цветами. Венками и траурными букетами была усыпана и домашняя часовня. Это могло послужить объяснением постороннему глазу о том, как дорог собравшимся ушедший от них навсегда человек. Вуаль скорби накрыла имение невидимой пеленой.

Из Джилленбоуна был вызван священник. Он не стал произносить надгробную речь. Не многие, но искренние и трогательные слова ото всех собравшихся сказал Лион. Священник тотчас же приступил к заупокойной службе.      ’

И в это время разразился ливень. Казалось, сами небеса заплакали о смерти Фионы. Священник стоял, хак и подобает, в черной сутане и стихаре, а дождь хлестал по стеклам и стучал двумя этажами выше по железной кровле. Все они вышли под этот беспросветный водопад и по лугу направились к маленькому кладбищу за белой оградой. Люди с готовностью подставляли плечи под гроб и шли, скользя и оступаясь по мокрой траве, а дождь бил в лицо, и не было* видно, куда поставить ногу. А на могиле повара-китайца, на совсем уже выцветшем зонтике уныло позвякивали колокольчики.

Поминки прошли чинно, как и полагается. В адрес Фионы было произнесено очень много хороших, добрых слов.

А потом все кончилось. Пустились в обратный путь соседи, ссутулясь в седлах под дождем в своих бесформенных плащах. Собрался в дорогу и священник. Но перед тем, как уехать, он счел своим долгом придти к Мэгги. Она молча сидела за письменным столом, бессильно уронив руки и уставясь на них невидящим взглядом.

— Крепитесь, Мэгги, — сказал священник и сел напротив, чтобы видеть ее лицо.

Она слепо взглянула на него, и священнику стало не по себе.

— Все будет хорошо, святой отец. Не волнуйтесь.

Но слова ее не сбылись. Во время похорон, под проливным дождем, она простудилась. Да еще душевное расстройство усугубило недуг. Мэгги слегла.

Она заболела так тяжело и сильно, что все не на шутку перепугались. Лиону пришлось съездить в Джилленбоун и привезти врача и сиделку.

Врач тут же поставил диагноз, сказав, что у Мэгги тяжелейшее воспаление легких, осложненное сильными переживаниями, и посоветовал родным очень тщательно ухаживать за ней. Затем Лион отправил его на машине обратно, а сиделка, по настоянию врача, осталась ухаживать за больной, хотя Джастина и была против. Она считала, что семья сможет справиться с этим сама.

К ночи Мэгги стало совсем плохо. Температура поднялась выше сорока градусов. Она вся горела и металась в. бреду.

После прошедшего в тяжелом молчании ужина, .на всем протяжении которого в столовой царило постоянное гнетущее напряжение, Джастина поднялась к матери, чтобы проверить, как она себя чувствует.. Сиделка, устроившись подле постели Мэгги, меняла холодный компресс. Увидев вошедшую Джастину, она поднялась и с тревогой сказала:

— У вашей матери страшный жар. В бреду она все время повторяет имя какого-то Ральфа, зовет его.

Джастина ничего на это не ответила. Она с грустью и болью смотрела на мечущуюся в горячке мать. Сиделка сделала Мэгги укол и, отложив шприц, вновь принялась менять компресс со льдом. И лишь после того, как мама успокоилась и забылась в глубоком сне, Джас позволила себе уйти, сказав сиделке:

— Если вдруг что-то случится, пожалуйста, немедленно зовите нас. В любое время.