Не время для героев (СИ)

Я смотрел на нее, а она на меня,

Было ясно: не сложилась у бабы судьба.

Поиграли и бросили, точно игрушку,

Сколько таких, как она, попалось в ловушку?

И я хотел сказать ей, как тяжело мне было,

Как терпел я лишенья, как сердце ныло,

Как ночевал под небом и насквозь промок,

Как  утешеньем мне были огонь и дымок.

Как однажды, с голоду, слез не держа,

Я давился мясом лесного ежа.

И я бы мог все сказать, внушить ей  вину,

Но чувствовал остро: душа уйдет ко дну.

И я обнял ее, простил, прижал к себе,

Молвил  тихо, что позади... все... уже.

Что зла не держу, мол, живи спокойно,

Прощай, королева. Уже не больно...

Черкашин склонил голову и эффектно прижал руку к груди. Затем вывел коду:

– И я ушел, двинулся своей дорогой.

С чистым сердцем, только грустный немного.

И вдруг позади, ее голос распугал все мысли.

Она непонимающе крикнула мне: «Эй, в смысле?!»

Музыканты закончили играть на протяжной мажорной ноте.

И это был фурор. Люди вставали, хлопали, свистели. Некоторые даже прослезились. А Черкашин на подмостках кланялся, раздавал воздушные поцелуи и подмигивал хорошеньким девицам. Нео спустился со сцены: уставший, взмокший, но счастливый. Он пробирался к друзьям через восхищенную толпу.

Илаф протянул ему руку, с почтением пожал, и что-то сказал своей племяннице, та юркнула прочь и вскоре принесла большой поднос с пятью кружками эля. Илаф поднял тост:

– За прекрасного певца, за блестящий талант и нашего гостя! – народ дружно заревел, загремели кружки.

Нео сел, тяжело дыша.

– Автограф дашь? – спросил Миххик с улыбкой.

Черкашин кисло улыбнулся, и отпил эля.

– Можем запустить тур по городам, – предложил Топольский, старательно изображая серьезность.

– Я займусь рекламой, – подхватил Жека.

– Ай, ну вас... – отмахнулся Черкашин. – Людям ведь понравилось, – он обвел взглядом многолюдный зал.

– Давно рэпчиком балуешься? – поинтересовался Савельев.

– Пару лет. Так, для себя пишу.

К их столику подошла племянница Илафа с еще одни подносом, на котором стояла высокая бутылка и простые бокалы из зеленого стекла.

– Вино от благодарных посетителей, – сказала девчушка, водружая бутылку на стол.

Так вечер и продолжался. Время от времени к столу звезды несли разное угощенье. Часто подсаживались люди, чтобы выпить с Черкашиным. Максим ни разу не отказал. Он купался в народной любви и заливался дареным спиртным.

Так продолжалось до полуночи. Часть людей разбрелась по домам, часть – очевидно самые большие поклонники таланта Нео – окружили его. Девушки игриво жались к певцу, стреляли глазками.

– Хочу карася в сметане! – осоловело объявил Макс, когда уставший Илаф подошел убрать очередную порцию грязной посуды.

Мужчина растерянно задумался, сказал:

– Есть запеченный карп на углях.

Нео быстро взглянул на друзей.

– Эт че? Я в рыбе не особо кумекаю.

– Карась, только большой, – пояснил Жека.

– Несите, – согласился Черкашин.

– Не рано ли ты зазвездился? – спросил Миххик, лениво доедая остатки жаркого. – Поручения раздаешь...

– Согласен, виноват, – пьяно буркнул Нео. Крикнул Илафу: – Не надо карася!.. Обойдемся!.. ик!.. мы народ простой… нечего… ик!.. карасей переводить…

– Пойду наверх, – сказал Топольский устало. Он выбирался из кольца поклонников Черкашина.

– Мы еще посидим, – кивнул ему Миххик, потянувшись за бутылкой недопитого вина. Жека кивнул.

– Ладно, – отозвался Олег.

Он неторопливо поднялся по лестнице, вошел в коридор и заметил, как из его с Максимом комнаты выходит племянница Илафа с зажженной лампой в руке.

Она испуганно ойкнула, увидев Топольского, потупилась.

– Убирала вашу комнату... – робко обронила девчушка. – И принесла заправленный светильник...

– Если будет нужно, мы попросим, – сказал Олег вежливо, но строго. Подойдя к дверям, он сунул ключ в замочную скважину, открыл дверь, но входить не стал. Он бросил взгляд на племянницу Илафа. Девушка поспешно заторопилась по коридору и сбежала по лестнице в зал.