Не время для славы

Джамалудин положил руку ей на талию, и прямо на глазах Христофора эта рука стала сползать вниз, к обтянутым красным шелком ягодицам. Джамал смотрел на Антуанетту, и лихорадочный его взгляд сдирал с нее платье, как обертку с мороженого.

«Отцепись от нее!» – хотел заорать Мао, но слова застряли у него в глотке. А если Джамал ударит его в ответ? Ощущение физической угрозы, исходившее от худощавого горца в черном свитере, действовало даже сильней, чем белые груди Антуанетты, вскипающие из алого шелка. Христофор улыбнулся и сделал вид, что ничего не происходит.

– Осторожней, Антуанетта Михайловна, – сказал замглавы ФСБ, и голос его был сух от насмешки, – вот украдет вас этот горец и заставит выйти за него замуж.

– Так он же женат, – с легкой досадой сказала Антуанетта.

– А он у нас недавно издал указ, разрешающий многоженство. Правда, Джамалудин Ахмедович?

– Какой указ? – удивился Джамал. – Не нужно мне никаких указов. Я просто по телевизору выступил, и всем все ясно.

– А законы России? – спросил замглавы ФСБ.

– Я верный слуга России, – ответил Джамал, – что Россия прикажет, то и сделаю. Президент прикажет – я себе голову отрежу! Мы добровольно в Россию не входили и добровольно из нее не выйдем!

Замглавы ФСБ сморгнул, Христофор Мао нахмурился, а Джамалудин вдруг одним прыжком оказался на сцене, завертелся по кругу в лезгинке, подпрыгнул напоследок, захлопал в ладоши и закричал:

– Слава президенту! Слава президенту! Десять тысяч лет ему жизни!

И раньше, чем сидевшие за официальным столом успели встать, все бойцы Джамалудина подпрыгнули на месте, и в уши русским ударил железный рубленый крик:

– Слава президенту! Десять тысяч лет ему жизни!

Мао сидел, кусая губы. Антуанетта смеялась, запрокинув прелестную головку. Джамалудин соскочил со сцены и обнял ее за плечи.

– Сядем, – сказал Джамалудин.

– Но… – начал Христофор Мао, оглянулся и побледнел.

За парадным столом для Антуанетты не было места. Его не было в принципе, потому что по кавказским обычаям официальный стол был стол для мужчин, и Джамал Кемиров никогда бы не посадил за этот стол ни жену, ни сестру, и Христофор, устраивая празднество, бессознательно подражал Джамалудину.

Он предполагал, что Антуанетта посидит в сторонке: негоже это, чтобы рядом со всемогущим премьером сидела его телка, – пусть рядом сидит министр обороны. Но Кемиров-то сидел не за парадным столом! Вся кровь отлила от щек Христофора при мысли, что этот чертов террорист будет тискать на его дне рождения его любовницу, и еще орать при этом «Слава России!»

Антуанетта оглядела забитый чиновниками стол. Глаза ее опасно сузились.

– Садись, – сказал Христофор, – Леша, принеси даме стул.

Антуанетта небрежно вскинула голову.

– Пусть Антуанетта споет! – вдруг закричал Джамалудин, – пусть божественная Антуанетта споет гимн России! Эй, Иса, у тебя есть этот самый гимн?

Антуанетта заколебалась; она как-то не собиралась сегодня петь гимн России; но на сцене уже поправляли динамики. Бойцы Джамала захлопали и ободряюще засвистели, и Антуанетта, улыбаясь, снова взошла за сцену и взяла микрофон.

Антуанетта запела.

Она была в красном длинном платье, с обнаженными плечами и грудью, и когда луч света скользил по ней, всем сидящим в зале было видно, что под платьем на девушке нет ничего, кроме усыпанных стразами босоножек с красными ремешками и белыми каблучками, и весь парадный стол встал, когда участница проекта «Я – суперМЛЯ!» исполняла государственный гимн России по просьбе человека, захватившего на Красном Склоне российскую правительственную делегацию.

Она замолкла, и генералы в восторге захлопали. Христофор оглянулся, и увидел позади себя черную мрачную фигуру Дауда. Чеченец утвердительно кивнул, рука его встретилась с рукой Мао, что-то еле слышно брякнуло.

Христофор встал из-за стола, и пятно света переместилось с Антуанетты на него.

– Дорогая Антуанетта, – сказал Христофор, – мне сегодня надарили кучу подарков. Но самый большой подарок принесла мне ты, этой песней. И вот, в благодарность, от имени правительства республики Авария, для мирных процессов в которой ты так много сделала, и так поддержала нас своим присутствием, – прошу тебя, – принять!

И с этими словами Христофор Мао высоко поднял руку, и в ней закачались ключи от новенького «мерса».

Генералы снова захлопали. Антуанетта спрыгнула со сцены, и когда она брала ключи, Христофор поймал и поцеловал ее узкую ладошку. Взгляд его уперся в белые груди, всплывающие из красного платья. Христофору хотелось повалить ее прямо на стол, посереди закусок и водки, и взять на глазах всех этих чинуш.

– А это – от меня, – раздалось справа.

Вспыхнул свет, и Христофор увидел, что у стола стоит Джамал. Он куда-то исчез во время гимна, и Христофор думал, что он пошел переодеться, но он был по-прежнему в джинсах и темном с зеленой нитью свитере, а в руках он держал изрядный дипломат.