Не все дракону ведьма

Кулак стукнул по покрывалу, а я с завистью посмотрела на окно. Судя по отсутствию закономерного шлепка, его тело не столкнулось с землей.

– Маги… – не без зависти выдохнула я и упала на подушку. Самочувствие улучшилось настолько, что я уже с трудом верила в собственные воспоминания.

– Вьера? – Лираен завозилась в кресле, свесила ноги на пол и подкралась ко мне, зевая. – Как вы?

– Все хорошо, – заверила я и зевнула в ответ.

– Отдыхайте. – Горничная дотронулась до моего лба, поджала губы, о чем-то размышляя, но сама же себя, казалось, переубедила. – Все в порядке. С вами посидеть?

– Не стоит. Не могу спать, когда кто-то в комнате. – Хотелось поскорее отослать служанку.

– Хорошо.

Помедлив, Лираен все же пошла на поводу у моих желаний. Разве что, уже стоя в дверях, кивнула на колокольчик, оставленный на прикроватной тумбочке.

– Если что-то случится – позвоните. Хозяев это не разбудит, но дежурящий слуга услышит.

– Я запомнила, – заверила я, косясь на массивный колокольчик. У меня имелись обоснованные сомнения в словах Лираен. Дождавшись, пока девушка уйдет, я рискнула убедиться в ее словах и… Да, горничная не соврала: этим колокольчиком я действительно не могла разбудить соседей. Просто потому, что язычок у данного артефакта отсутствовал. Видимо, искать его следовало где-то у слуг. Там он определенно будет сотрясаться в такт своему напарнику.

Я аккуратно поставила средство экстренной связи на тумбочку. Попробовала заснуть, но, потерпев в этом деле сокрушительное фиаско, села на кровати. Зябко поежилась, когда прохладный после ночи проветривания воздух коснулся плеч. Я торопливо подошла к шкафу, накинула поверх ночной сорочки (надеюсь, переодевали меня Лираен и компаньонка) теплый халат, запахнулась поплотнее и выглянула в окно.

Сонное оцепенение властвовало над землей. Солнечные лучи еще не успели прогреть воздух. Легкая утренняя дымка покрывала землю, скрывала холмы, наполняла легкие влажным воздухом…

Я поймала себя на мысли, что с удовольствием бы прогулялась. Пока не печет солнце, пока на улицах нет суетящихся людей, пока лишь ветер беседует с одинокими путниками и пока можно ни о чем не думать. С тоской взглянула на холмы, подняться на которые мне было не суждено: Мариус ни за что не согласится рискнуть.

И отошла от окна.

Следовало обдумать, а лучше – записать все, что заставляло меня нервничать: от недомолвок виера АльТерни до странного поведения Антиора. А потом, уже зная, что искать, привлечь на свою сторону виеру Джалиет и либо получить ответ от нее, либо вытребовать поход в библиотеку. В конце концов, едва ли кто-то будет против, если гостья немножко лучше узнает временно приютившую ее страну.

Я глубоко вздохнула и, выудив из сундука записную книжку, принялась строчить. И пусть кто угодно заявляет, что произошедшее на балу было обычным приглашением на танец, с каждым словом в книжке я все меньше этому верила. Слишком бурной была реакция гостей в тот момент. По логике, негодование аристократов должны были вызвать предложение виера ухаживать за мной и мое согласие. Едва ли родная аристократия безропотно стерпела бы подобное. Значит, к тому моменту страсти уже немного поутихли.

А потом мне стало плохо. И, судя по последствиям, так плохо, что сейчас я должна лежать в беспамятстве, а не бодро строчить воспоминания.

«Ритуал?»

Я прикусила кончик любимого металлического пера и дважды подчеркнула запись. Как он говорил: «Идем со мной?» Уточнения куда – не было, а я согласилась, лишь бы не стоять у всех на виду и не подводить кузена и Антиора. Да уж, виером нельзя было не восхищаться: момент он выбрал прекрасно. Кто бы еще объяснил – для чего?..

Я откинулась на спинку стула, рассеянно водя пером по заполненной лишь наполовину странице, и задумалась. Виер АльТерни не оставлял мои мысли с самого момента нашего неудачного знакомства – и официального, и не слишком. И, что еще хуже, не только мысли реагировали на него, разбегаясь и заставляя меня утрачивать контроль и над эмоциями, и над телом. Даже сейчас, сидя в одиночестве и не чувствуя на себе его взгляд, я словно ловила отголоски его присутствия. Неуловимые, но странным образом успокаивающие и волнующие. Будто предвкушение новой встречи.

До боли сжала кулаки. Лишь она – часть вечного инстинкта спасения собственной жизни – возвращала ясность мысли. Увы, ненадолго. И стоило ей исчезнуть…

Я бросила взгляд в записную книжку и выругалась такими словами, какие воспитанной девушке произносить не подобало. Пустого пространства на страничке более не было, как не было и привычного леса, который выводила моя рука, оставшись без присмотра. Вместо этого с желтоватой страницы на меня смотрел, прищурившись, уже знакомый мне виер. Смотрел, насмешливо улыбаясь, будто демонстрируя полную осведомленность обо всех моих тяготах и мрачных мыслях. И, увы, не только о них. Что еще удивительнее, он был поразительно похож на самого себя, в то время как прежде без желания провалиться сквозь землю я могла показывать посторонним лишь рисунки леса и… гробов. В изображении последних я была настоящим мастером.