Не введи во искушение

Утром казаки сказали Шандыбе, что на станцию Остров приехал сам Керенский и будет выступать перед казачьими комитетами. Иван поначалу даже не поверил. Донцы позвали его с собой: как-никак бывший взводный, три Георгия имеет.

День выдался морозный, ветреный. Комитетчикам пришлось пробираться в здание через толпу казаков и солдат артиллерийского дивизиона.

Прошагал генерал Краснов в тёмно-синей бекеше и папахе, из-под которой виднелись седеющие виски.

Иван, увидев Краснова, сразу вспомнил, как мальцом вёз полковника из Вёшенской в Миллерово, как потом служил под его началом...

Зал заполнили в основном казаки-донцы, особняком держались уссурийцы во главе с урядником-амурцем. Все ждали Керенского, переговаривались:

   — В кои лета сподобился повидать самого главкомверха.

   — Аж не верится.

   — А ты, Емеля, и верь всякой брехне.

   — Брехал бы твой кобель и ты с ним.

   — Но-но, погодь, я тебе язык укорочу.

   — Да тише вы, вона Керенский появился.

Шандыба вытянул шею. Ну, каков он, Керенский? И был страшно удивлён. Этот лопоухий, неказистый мужичок и есть главкомверх? А тот, нервно потирая руки, начал говорить. Казаки-донцы притихли, слушали, опасаясь что-либо пропустить. Керенский говорил усталым голосом о том, что революционные завоевания в опасности: революция свершилась без крови, но вот безумцы-большевики хотят залить Россию кровью...

   — Брешешь! — раздался выкрик из задних рядов.

Керенский поморщился, но продолжал:

   — ...если мы откроем немцам фронт, это будет предательство наших союзников...

Среди уссурийцев послышались голоса:

   — Станичники, не слушайте его, он опять нас в окопы гонит.

Донцы зашумели.

   — Заткните глотку амурцу, — кричали одни.

   — Нет, пусть он скажет, — требовали другие.

Неожиданно Керенский замолчал и как-то боком вышел из зала. На его месте — Шандыба даже ахнул — вдруг появился Матвей Савостин. Он взмахнул бескозыркой, будто саблей рубанул:

   — Братья-казаки! Керенский зовёт вас воевать Питер, но вы не верьте ему. Мы, большевики, призываем: возвращайтесь в свои станицы, где вас давно ждут. Не верьте генералам, правда за сторонниками Ленина...

   — Правильно говорит, — снова послышался голос амурца. — Вон у вас генерал Краснов! Хотите, чтобы он снова сел на казачью шею?

   — Да вы, желтолампасники, большевикам продались, — кричали донцы.

Шандыба понял, что скоро пойдут разборки донцов с уссурийцами.

Он выбрался из помещения, поискал глазами Матвея и, не найдя, отправился к себе в вагон.

* * *

Керенский был недоволен своим выступлением. У него сильно болела голова: видно, сказались хроническое недосыпание и общая усталость. Он ожидал, что казаки встретят его восторженно и поддержат его призыв двинуться на большевистский Петроград. Но этого не произошло. Керенский сидел, опустив голову на руки.

Вошёл генерал Краснов, негромко кашлянул. Главкомверх поднял голову.

   — Генерал, вы связались со станцией?

   — Да. Вам подадут вагон. А для сопровождения вашего автомобиля выделен взвод 9-го Донского полка.

   — Хорошо. Вам я поручаю начать поход на Петроград.

   — Ваше превосходительство, — Краснов нахмурился, — я ожидаю прибытия обещанных генералом Барановским войск, но их пока нет.

   — В этой ситуации, генерал, я надеюсь только на казаков.

   — Но вы, ваше превосходительство, сами заметили: часть казаков распропагандирована большевиками.

   — Зараза большевизма даёт свои ядовитые всходы. Генерал, надо с корнем их вырвать. Казаки — наша опора...

Автомобиль с Керенским и Красновым отъехал от штаба корпуса в сопровождении взвода конных казаков и вскоре остановился у станции, где уже выстроился почётный караул. Керенский прошёл вдоль строя. На приветствие сотня дружно рявкнула:

   — Здра... жела... господин Верховный главнокомандующий!

Керенский полуобернулся к Краснову:

   — И вы, генерал, ещё сомневались? Нет, там на собрании были не казаки. Там был сброд, паршивые овцы, которые портят всё стадо. Настоящие казаки — вот они.

Он поднялся в вагон. Следом вошёл и Пётр Николаевич. По путям сновал, посвистывая, маневровый паровоз, бродили солдаты.

Прибежал, запыхавшись, начальник станции, сказал испуганно:

   — Машинисты не желают исполнять приказ. Опасаются расправы большевиков.

Краснов вызвал командира Енисейской сотни есаула Коршунова.

   — Вы, есаул, кажется, служили когда-то машинистом?

   — Помощником машиниста, ваше превосходительство.

   — Настроение солдат вам известно, думаю, о том, Что в этом вагоне поедет Керенский, знают и псковичи. Приказываю вести поезд, нигде не останавливать» Псков-Пассажирский и Псков-Товарный проскочите полным ходом...

Наконец состав тронулся. Поезд набрал скорость, первую остановку сделал на станции Чарской. В вагон поднялся начальник военных сообщений генерал Кондратьев. Краснов стоял в проходе. Кондратьев сказал:

   — Ваше превосходительство, я прошу пропустить меня к главкомверху.

   — Он отдыхает.

В это время дверь в купе распахнулась, и Керенский, увидев Кондратьева, спросил резко, срываясь на крик:

   — Почему медлят эшелоны с войсками?! Вы обязаны в первую очередь пропустить те части, какие противостоят большевикам!..