Не здесь и не сейчас

Трикотаж грузили в видавший виды ПАЗик[49]. Салон автобуса до упора забили мягкими пакетами, оставив свободным только уголочек сиденья у пассажирской двери. К сиденью был придвинут какой-то большой предмет цилиндрической формы. Макс, не спавший двое суток, принял цилиндр за сильно ободранный корпус стиральной машины типа «Riga-66» и удивился странной прихоти водителя, возившего с собой такую рухлядь. Распаковав купленную на командировочные пачку французского «Шевиньона», он угостил водителя и закурил сам. Поскольку пол автобуса был завален пакетами с трикотажем, Макс стряхивал пепел на крышку стиралки, намереваясь потом потушить об неё окурок. Водитель, который всю предыдущую ночь пилил на стареньком ПАЗике тысячу вёрст до Питера, безучастно смотрел воспалёнными глазами на курящего в пожароопасном салоне экспедитора. Пепел водительской сигареты сыпался на обтянутую тельняшкой седовласую грудь.

В проёме автобусной двери показался Васильев. Макс познакомился с ним на погрузке, сразу выделив в окружении Марата человека, который даже ругаясь матом умудрялся производить впечатление аристократа с безупречными манерами. Днём Васильев ездил с Маратом забирать наличку у покупателей масла, и теперь одну сумку с деньгами двое спецназовцев из управления по исправительным делам увозили на поезде, а вторая под охраной Васильева должна была уехать из Питера на такси.

— Я, конечно, понимаю, что все мы тут парни отчаянные, — весело сказал Васильев, — но лично я курить над бочкой с бензином всё-таки не рискнул бы.

— Над какой бочкой? — сонно спросил Макс.

— Да вот над этой, — Васильев хлопнул рукой по обшарпанной «стиралке», и через мгновение Макс обнаружил, что стоит на улице и растирает окурок по асфальту. — Водитель наш, Иван то есть, бензин в ней возит, — невозмутимо продолжил Васильев, — дорога длинная, а на заправках лишний раз лучше не светиться, тем более с товаром. Автобус у нас хоть и сиротский, но мало ли чего.

Макс угостил нового товарища «Шевиньоном». Васильев глубоко затянулся, и, выпустив дым через ноздри, заметил:

— Неплохой табак. Да, вот ещё что, Макс. Ты ведь, как я понимаю, у Марата по вечерам не сильно занят. А мы тут на днях, ну, как на днях — прямо чуть ли не завтра, кафе открываем в универовской общаге, а мне в вечер за стойку ставить некого. Зарплаты пока не будет, но чаевые все твои. Плюс всегда при еде, да и ночевать там можно, если что. Ты, короче, подумай по дороге. А сейчас зови Ивана, пойдёмте водки по сто пятьдесят выпьем, чтоб на трассе не заснуть.

«Малые дозы крепкого алкоголя бодрят», — вспомнил Макс любимый постулат приютивших его летом студентов-медиков и, улыбаясь сбывающимся предчувствиям, зашагал вслед за Васильевым в уютно подсвеченный фонарями питерский осенний туман.

4