Небесные (СИ)

Спуск давался нелегко. Веревка врезалась в тело, поэтому Карим плотно, насколько мог, припал всем туловищем к отвесной скале, распластавшись по ней, как паук. Растительности здесь не было вовсе, хватался он за выпирающие куски минералов, крепкие или крошащиеся прямо под руками и вынуждающие в спешке искать другие. Еще две звенелки он успешно подобрал по пути, а дальше склон внезапно стал совершенно отвесным, представляющим собой сплошной массив одной горной породы, лишенный каких-либо природных ступеней. Никогда еще Карим не испытывал такого ужаса, когда ноги его нависли над пропастью, а сам он держался лишь на витой тряпке, чересчур жалкой для того, чтобы ей можно было без сомнения доверить свою голову. Медленно, ноготок за ноготком он спускал веревку и перемещался вниз, вжимаясь в породу, повторяя все ее изгибы, сам себе напоминая капельку воды, стекающую с шероховатой подпорки мастерской. Когда показались первые острые изломы, Карим уже весь взмок. Подавшись вправо, он с некоторым трудом выхватил еще один звенящий камешек. Еще несколько метров спуска, гора обрела пологий сход, тут и там начали проклевываться травинки, у основания одной из которых Карим взял еще одну застрявшую звенелку. Последняя же кричала не переставая, вереща так, будто ее лишают жизни, что ввиду полного отсутствия ветра со стороны казалось, мягко говоря, поразительным. Однако Кариму было не до загадок: беспрерывное гудение вкупе со страхом сорваться мистическим образом отодвинули любознательность на второй план. Ногой он попробовал поддеть камешек, чтобы хотя бы сбросить его вниз, но звенелка вдруг словно подпрыгнула и сдвинулась с места. Переведя дыхание, Карим спустился еще ниже, морщась от истеричного звона. Теперь источник вопля был справа от него, но потянувшись к нему, Карим вдруг увидел, что под нетяжелым серым комком бьется плотный сгусток. Пару мгновений Карим разглядывал необычную картину, затем, разобрав в чем дело, отдернул руку: при падении звенелка прижала дремлющего горного духа, воздушного элементаля, и слабое эфирное творение билось под непомерной тяжестью. Пару минут Карим подумывал вернуться, оставив все как есть, но в конечной счете, задержав дыхание, отпихнул камешек стебельком. Освобожденный дух тут же дернул ввысь.

Теперь предстояло проделать тот же путь уже вверх. Карим нащупал ногой опору, подтянулся вверх. Темный блестящий кусок, не выдержав его веса, треснул, нога Карима соскользнула, он судорожно забарахтал руками, скатываясь вниз, и только вцепился конечностями в трещины, как мимо с легким свистом пролетела веревка. Со своего места Карим даже увидел ее лохматый конец, прощально махнувший ему в счастливый путь и утонувший в перламутре.

Обнимая гору над Большой Землей, Карим успел передумать много вещей, начиная от сотворения мира и заканчивая цветом панциря земляного червя. Следует заметить, ни одна из этих вещей не включала в себя мысли "Какой же я недальновидный!". Другой конец веревки все еще тесно обхватывал его талию, но ввиду недавнего неприятного происшествия висел бесполезным хвостом. Горевал Карим недолго. Если идти ввысь, тот сплошной участок без посторонней помощи не преодолеть, следовательно, надо передвигаться вбок.

Двигаться в сторону оказалось тяжелее, чем подниматься или спускаться. Местами приходилось висеть просто на руках, пока не находилась подходящая опора, кое-где он висел на угрожающе трещащих стволах кустарников. Однако даже это показалось ему мелочью, когда он, миновав склон, внезапно оказался с наветренной стороны. Невероятный силы шквал мгновенно принялся срывать его со скалы, хлопать полами плаща и дуть в настрадавшиеся уши. Не то, чтобы продолжить путь, сил не хватало даже на то, чтобы отвернуть голову и вдохнуть. Карим уже попрощался с жизнью и ослабил хватку, когда ногами нащупал что-то твердое: небольшую полоску, змейкой скользящую в гору.

Припав к ней животом и грудью, следующие сутки Карим провел, петляя меж каменных насаждений и массивов. Раз он попытался сократить дорогу, но стоило ему чуть оторваться от тропы, как все начало осыпаться и долго, удивительно долго лететь вниз, поэтому Карим вновь слился с рельефом.

Когда он, наконец, довел себя до плато, над Барадом светила луна. Карим заночевал там же, рядом с гончарной деда, и с первыми всполохами утреннего пожара отправился подлизываться к бабке. Там, залепив царапины, он передохнул до следующего рассвета и, опасаясь опоздать, принялся наводить в Поющей Долине последние штрихи: отвел от Дарительницы канал, пустил по нему родник, рассекающий поляну надвое, небольшой, самый аппетитный участок обвел, отгораживая, веревкой, остановился, оценивая свою работу, затем прытким зайцем метнулся в кусты, выловил оттуда пучеглазого мальчишку и велел привести в долину всех, кого сможет.

Мальчик умчался, а когда над травой замаячила первая кучерявая голова, Карим уже был сама предусмотрительность: