Небесные верблюжата. Избранное

Пахнет кровью и позором с бойни.Собака бесхвостая прижала осмеянный зад к столбу.Тюрьмы правильны и спокойны.Шляпки дамские с цветами в кружевном дымку.Взоры со струпьями, взоры безнадежныеУмоляют камни, умоляют палача…Сутолока, трамваи, автомобилиНе дают заглянуть в плачущие глаза.Проходят, проходят серо-случайные,Не меняя никогда картонный взор.И сказало грозное и сказало тайное:«Чей-то час приблизился и позор».Красота, красота в вечном трепетании,Творится любовию и творит из мечты!Передает в каждом дыханииОбраз поруганной высоты.Так встречайте каждого поэта глумлением!

Ударьте его бичом!Чтоб он принял песнь свою, как жертвоприношение,В царстве вашей власти шел с окровавленным лицом!Чтобы в час, когда перед лающей улицейСо щеки его заструилась кровь,Он понял, что в мир мясников и автоматовОн пришел исповедовать — любовь!Чтоб любовь свою, любовь вечную,Продавал, как блудница, под насмешки и плевки, —А кругом бы хохотали, хохотали в упоенииОблеченные правом убийства добряки!Чтоб когда, все свершив, уже изнемогая,Он падал всем на смех на каменья в полпьяна, —В глазах, под шляпой модной смеющихся не моргая,Отразилась все та же картонная пустота!

«Возлюбив боль поругания…»

Возлюбив боль поругания,Встань к позорному столбу,

Пусть не сорвутся рыдания! —Ты подлежишь суду!Ты не сумел принять мир без содроганияВ свои беспомощные глаза.Ты не понял, что достоин изгнания,Ты не сумел ненавидеть палача! Но чрез ночь приди в запутанных улицахСо звездой, горящей в груди…Ты забудь постыдные муки!Мы все тебя ждем в ночи!Мы все тебя ждем во тьме томительной,Ждем тепла твоей любви…Когда смолкнет день, нам бойцов не надо, —Нам нужен костер в ночи!А на утро растопчем углиДогоревшей твоей любви

И тебе с озлоблением свяжем руки… Но жди вечерней зари!

Василий Каменский

Н.С. Гончаровой

Чарн-чаллы-ай.Из желтых скуластых временРадугой ВозрожденияПерекинулась улыбка ушкуйникаИ костлявой шеи местный загар.Горячие пескиЗыбучи и вязки,А камни приучили к твердости.Линии очерчены сохой.Чарн-чаллы-ай,Султан лихой.В гаремах тихие коврыЧервонными шелками

Чуть обвито тело,Как пропасть — смоль волос.Глаза — колодцы. Едина бровьИ губы — кровь.Рук змеиных хруст,Рисунок строгий в изгибе уст,Чарк-чаллы-ай.Дай.Возьми.Саадэт? Черибан? Рамзиэ?Будь неслышнымКальяномТай.Дай.Спроворишь — бери.Чарн-чаллы-ай.

Журавлиный барон

Кто-то бредил над сугробами светлой нелепостью.

Как бредило небо — этот безумец над городом, посылая клубами сияние февральских облаков, посылая знак всем отовсюду, единый для всех, соборную чашу радости.