Небесный почтальон Федя Булкин

– Как обычно прижала, Федь.

– Может, мало шею я вытянул?

– Да куда уж дальше тянуть…

– Или пятки не под тем углом я прижал?.. Или плечи слишком сильно в стенку вдавились? Это тоже ведь целые миллиметры…

– Ну давай, Федь, еще разок перемеримся…

Я не вырос… Даже хуже: еще с прошлой осени приуменьшился… Миллиметра с прошлого года не вытянул! Сантиметрика жалкого не прибавил… Вот они, бабушкины гарантии! Весь год даром морковку ел…

– Просто люди, Федь, растут не с морковки и цыпочек, а отсюда…

– В смысле, бабушка?

– В смысле, Федя. В смысле, что «вот тут» ты с прошлого года не вырос.

– Нет, я вырос, вырос я, бабушка! Просто прошлой осенью, когда ты меня мерила, что я на цыпочки вставал – не заметила…

* * *

Вот вечерним дозором обходим мы с бабушкой владенья свои. Перед сном калитку запереть от грабителей. Амбарный замок тяжелый на засов вешаем.

Все головы сломают себе грабители: как такой открыть?.. Если сразу, что забор у нас еще до малины кончается, не заметят.

Вечер теплый, плавится солнышко. Не идешь, а плывешь как будто по саду. Тут у нас ирисы, тут пионы роскошные, розы чайные, розы красные, флоксы, лилии…

– Убери велосипед-то, Федя, с дороги!

– Я домой еще на нем, бабушка, от калитки поеду!

Далеко слышно в такой тишине все запахи…

– Кабачки кто-то жарит, слышишь, бабушка?

– Слышу, Федь.

– А справа варенье варят малинное…

Завтра пятница, все приедут. Мы послушаем с бабушкой шашлыки.

* * *

– Ежик, бабушка… умоляю… вместо собаки…

– Федя, нет.

* * *

– Прямо южный-южный вечер, да, бабушка? Вот бы сейчас на поезде…

– Мы и так всю ночь, Федь, с тобой, как на поезде, дом от каждого ветерка качает.

Все равно! Если б было все в нашей власти с бабушкой, никогда бы не кончилось это лето.

Из тетради Фединой: про долгую память

– Что вздыхаешь, Фитилек?

Что вздыхаю я? Лето жалко!

– Да оно началось только, Феденька, да и сколько их у тебя еще будет…

– Я про это именно лето жалею, бабушка, да и остальные когда-нибудь кончатся…

* * *

– Помолчи, Федя, ты, Христа ради, память пришью…

– Подожди пришивать пока, я тетрадку возьму.

– Это зачем еще, Федя, тетрадку-то?

– А с таблицей умноженья чтоб пришилась…

…Ты бы тоже, бабушка, память свою, кстати, заштопала. А то вон она у тебя какая дырявая…

Все в заплатках ходим мы с бабушкой, на платке носовом у бабушки узелочки связаны…

– Это к чему, дай бог памяти, узелок я этот завязывала? Не помнишь, Федь?

– Этот не помню, бабушка, а вот этот – за газ платить.

– Да за газ-то заплатили уже с тобой, Федя, вроде бы…

– Тогда вот этот, сверху, наверное, чтоб второй раз за газ не платить…

* * *

Всё! Лето!

Седьмое только число июня в календаре обвела вечером в кружок бабушка. А я стер. Забудет бабушка завтра, опять тот же день обведет. А я хоть один денек сэкономлю. Завтра тоже повторю махонацию эту.

Долгое-долгое будет лето…

Так и кажется – вот сейчас, сейчас! Счастье руками схватишь, обнимешь, в себя запрячешь… Мое!

Тут река моя, и беседка моя, и бочка моя, и мои головастики в ней, мое это все с бабушкой, мое, наше. Стрекочи, шмельные пчельни медовые, янтарные дни, грибные дождики, грозы грозные… калитка кривенькая, стружки верстачные, сарай, лучами расчерченный, тележка гремучая, на тележке на подушке Царь-Заяц промок…

Радуга!

Радуга…

– Мост, Федя, радуга из Града Небесного. Только после дождя в очищенном небе видна…

Ладно, согласен в этот раз я с бабушкой, не человеческих пока дело рук в небе этот мост семицветный.

Из поля растет, в поле уходит. Недолго стоит. Не успеешь до начала никогда добежать. На велосипеде даже никак не успеешь, вверх поднимется, в небе растает…

Красивый мост в Граде Небесном, да. Но вот вырасту, построю хрустальный мост над рекой, семицветный. Пусть люди ходят, машины ездят, радуются пусть все красоте такой. Вечная будет радуга.

А пока в альбом зарисую, не забыть потом. Семь Цветов у фломастеров. А столбы под мостом карандашом бесцветным, стеклá они будут прозрачного, чтоб не видно было, как над землей мост мой в небе держится…

* * *

Травы по небо, небо по забор. Лепится к забору крапива жгучая, репухи, лепейники, ребеда, где же это воланчик мой… мамочки… Бабушка!!! Бабушка… у нас дядька под забором мертвый лежит…

– Где, Федя?

– Тут лежал, бабушка… Да вон же он, в лопухи перелег…

Перелег мертвый в лопухи, лежит, бормочет, пить хочет.

– Принести воды ему, бабушка?

– Да, пожалуй что, принеси, Федь, ведерко, воскресим…

* * *

Худо-бедно, а два пакета сморчков набрали уже мы с бабушкой. А возни с ними будет…

Синим-синим незабудковым ковром по поляне, как будто небо осыпалось. Край скользкий пошел, наступишь – чавкает. Как облизывается гнилая сонная ряска. Сунешь палку – по рукав уйдет, вынешь – пиявки…

– Ау! Бабушка!

– Господи помилуй, Федя, что ж ты в самое ухо кричишь?!

– Держись за капюшон мой покрепче, бабушка, как бы ты совсем от рук не отбилась…

Смотрит, слушает, нюхает, дышит лес…

Плывет по болоту в калоше лягушка. Ишь ты, устроилась! Смотри, бабушка! Лягушка на калоше плывет… вон еще калоша одна…

– Господи помилуй, пойдем-ка отсюда, Федя…