Небесный шкипер

Сижу в гостиной, смотрю на разложенные передо мной на огромном обеденном столе пергаментные свитки и пытаюсь сообразить, чем для нас с Аленой может обернуться обнародование их содержимого. «Родовые бумаги», только что переданные мне любезной тещенькой, после первого прочтения вызвали у меня нервный тик. И было от чего!

Если документ Алены просто подтверждает, что его владелица — дочь Марфы Трефиловой, отреченной от княжеского рода, урожденной Скопиной-Шуйской, то в моем пергаменте черным по белому, с завитушками, вензелями и прочими украшательствами написано, что Савелий Игнатьевич Скуратов, нынешний глава младшей ветви княжеского рода Бельских, признает некоего Кирилла Чернова как незаконнорожденного сына своей погибшей внучки Людмилы Скуратовой-Бельской, но отказывает ему в праве наследования и запрещает появляться в землях рода во веки вечные.

Изгнание как есть, но любой прочитавший сей документ только уважительно поцокает. Дескать, надо же, как благородно поступил глава рода с отпрыском беспутной внучки! Пусть от дома отказал и прав лишил, но признал же ублюдка… великодушнейший человек!

Надо ли говорить, что мне и в голову не могло прийти, будто моя здешняя матушка — домохозяйка, мещанка и законная жена меллингского заводского мастера, может иметь какое-то отношение к князьям Бельским?

Имена? Имена… да. Матушку мою здешнюю действительно звали Людмилой, и до замужества она носила фамилию Бельская. Бывало, и меня крестильным именем, то есть Кириллом, называла, но изредка и только в отсутствие мужа. Даже в метриках и школьных документах я значился исключительно как Рик. Не Рихард, не Рикард или еще какое Рикардо, прости Господи. Просто Рик. Но этого воспоминания, как и упоминания отцовой фамилии, явно недостаточно для того, чтобы я мог безоговорочно принять написанное в документе за истину.

Тем не менее Марфа Васильевна быстро развеяла мои сомнения. По ее словам, старый Скуратов прекрасно знал, где и с кем проживает его внучка после ее скандального побега из-под венца. А когда до слуха Савелия Игнатьевича дошли вести о судьбе Меллинга, старик даже направлял туда своих людей, которые, разумеется, не смогли отыскать ни ее, ни отца, ни меня. Ну еще бы, чай, по китовому кладбищу посланцы Скуратова не лазали…

— Извини, Рик, именно мои действия привели к такому исходу, — с долей вины в голосе произнесла Трефилова.

Я взглянул на будущую тещу, и та, заметив недоумение в моих глазах, пустилась в объяснения:

— За отреченными от рода в Твери следят очень серьезно. Куда пристальнее, чем в том же Новгороде, например, где браки между боярскими и купеческими детьми — обычное дело. В Великом Тверском княжестве, по крайней мере в княжьих домах, все не так. Мы — носители крови своей семьи, и никто не желает, чтобы дети отреченных каким-то образом пролезли в наследники, а то и возглавили род. Как же! Поруха чести и славе княжеской… Лицемеры. Раньше подобных нам просто убивали, сейчас же… сейчас мы вольны жить как хотим и где хотим, но обязаны предоставлять все сведения о себе, своих мужьях-женах, детях и их нареченных в изгнавший нас род. Помнишь, как на церемонии обручения у вас с Аленой срезали по локону волос и окропили вашей же кровью? Вот эти локоны я и отправила в семью. Там сличили образцы на рунном камне и обнаружили твою принадлежность к Скуратовым-Бельским. Матушка-то твоя, при обручении с Тимофеем Шуйским, тоже свой локон и кровь в архив отдала, вот и вскрылось совпадение. Бельские в союзе с моим бывшим родом, и, естественно, они не стали таить от главы его скуратовской ветви этот факт. Я, честно говоря, хоть и не особо верю… верила в такие совпадения, все же допускала, что подобное возможно. Но уж точно не думала, что Савелий Игнатьевич отреагирует так резко.

Наверное, я изрядно напугал Марфу Васильевну своим нервным хихиканьем, за малым не перешедшим в гомерический хохот, потому как она тут же засуетилась, пытаясь привести меня в чувство. Еще и Аленку напугала… еле успокоил обеих.

Нет, ну правда, смешно же! В одном мире помер, не дожив до изгнания, к которому, как я понимаю, дело шло. Так оно меня здесь нагнало!

— Марфа Васильевна, — успокоившись сам и кое-как успокоив квохчущих надо мной женщин, проговорил я, — выходит, и мы с Аленой ДНК наших детей Шуйским да Бельским отправлять должны будем?

— Дээнка… что это? — не поняла теща.

— Волосы и кровь, — поправился я.

— Хм, а ты знаешь… вполне возможно, — протянула Марфа Васильевна, задумчиво глядя на медленно, но неумолимо пунцовеющую дочку. — Обычно-то этот порядок на внуков изгнанных не распространяется. Но и случаев, чтоб дети изгоев судьбу и жизнь связали, не так много бывало. А здесь такая оказия… с одной стороны, в ваших будущих отпрысках крови Шуйских да Бельских не более чем по четверти будет, и родам они станут совсем неинтересны, поскольку не опасны. С другой же, как ни крути, а две четвертинки — это половина, и вся княжеская. М-да, задачка, однако!