Небо Монтаны

Бен обнаружил Уиллу на границе двух ранчо. Уилла разматывала проволоку, ремонтируя изгородь. Бен подумал, что и ему пора заняться тем же самым. Он спешился, подошел к ней.

— Помочь?

— Сама справлюсь.

— Хотел спросить, как там Хэм.

— Все ворчит, брюзжит. Но в целом неплохо.

— Вот и отлично. Давай все-таки помогу.

— Я умею сама.

— А я все равно помогу.

Он дернул проволоку на себя. Она отступила, подбоченилась.

— Ты и так все время под ногами путаешься. То одно норовишь сделать, то другое. Хватит.

— Почему?

— У тебя свое ранчо. А я как-нибудь сама управлюсь с собственными делами.

— Тебе обязательно нужно во всем управляться самой, — пожаловался он.

— Условия завещания выполнены. Ты мне больше не надсмотрщик.

Ее глаза посматривали на него враждебно.

— Так ты считаешь, что я к тебе ездил только из-за завещания?

— Не знаю. Что-то твой интерес ко мне явно поугас.

— В каком смысле?

— В том самом. За последние несколько недель ты был нечастым гостем в моей спальне.

— Дел много.

— А сейчас у меня много дел. Так что катись отсюда. Он расставил ноги пошире, набычился.

— Эта граница не только твоя, но и моя.

— Ну и ради бога. Проверяй изгородь со своей стороны. Между ними протянулась проволока.

— Ты хочешь знать, что со мной происходит? Ладно, я скажу. Он достал из кармана две золотые сережки и положил ей в ладонь.

— Ой, а я про них совсем забыла, — нахмурилась Уилла.

— Зато я не забыл.

Он сам не знал, почему до сих пор таскает их в кармане, — ведь они напоминали о той страшной ночи, о тьме, о страхе. Что было бы, если бы он ее не отыскал? Точнее говоря, если бы она не догадалась оставить по дороге эти знаки.

— Значит, ты нашел мои сережки? — Она небрежно сунула их в карман.

— Да, нашел. Я лез вверх по склону и слушал, как он на тебя орет. Потом я видел, как он приставляет нож к твоему горлу. По твоей коже стекала струйка крови.

Она инстинктивно схватилась за горло. Ей до сих пор временами казалось, что кожу холодит лезвие ножа.

— Все это позади. Я не люблю об этом вспоминать.

— А я только и делаю, что вспоминаю. Вижу вспышку молнии, твои глаза, а в них — понимание того, что я сейчас сделаю. Я видел, что ты мне доверяешь.

Когда он выстрелил, она не закрыла глаза. Бен помнил это очень хорошо.

— Я выстрелил в человека, и пуля прошла в нескольких дюймах от твоего лица. Это было страшно.

— Мне жалко, что так получилось. — Она погладила его по руке, но он отшатнулся. — Тебе пришлось пойти на убийство из-за меня. Должно быть, это сказалось на твоем отношении ко мне.

— Дело не в этом. А может, и в этом. Не знаю. — Он отвернулся, посмотрел в небо. — Это чувство было у меня и раньше.

— Хорошо, я все поняла. — Он стоял спиной к ней и, слава богу, не видел, что она зажмурилась, боясь разреветься. — Я тебе благодарна. Не будем усложнять друг другу жизнь.

— Усложнять? Это мягко сказано.

Он сунул руки в карманы, покосился на изгородь, уходившую за горизонт.

— Ты путалась у меня под ногами всю жизнь, от тебя одни неприятности.

— Я у тебя? Под ногами? — оскорбилась Уилла. — Между прочим, тут моя земля, а не твоя.

— Я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. И твои недостатки мне тоже хорошо известны. У тебя полно недостатков. Ты упрямая, вздорная, вспыльчивая. Мозги у тебя есть, но норов такой, что и мозги не помогают. Но знать недостатки — это еще полдела.

Тут Уилла пнула его, да так сильно, что Бен налетел на собственную лошадь. Он подобрал шляпу, отряхнул ее. — За это я мог бы врезать тебе как следует, да, боюсь, потасовка перерастет во что-нибудь совсем другое.

— А ты попробуй.

— Вот, об этом я и говорю. — Он погрозил ей пальцем. — Ты посмотри, какое у тебя выражение лица. Из-за этого все и случилось.

— Что случилось?

— Влюбился я в тебя, вот что.

Уилла уронила молоток, которым только что собиралась его треснуть.

— Что-что?

— Что слышала. Я знаю, у тебя слух, как у горной рыси. — Он поскреб подбородок, поправил шляпу. — Видно, придется тебе выходить за меня замуж. Не вижу другого выхода. А уж я думал, думал.