Небо остается нашим

— Вот что, Чечнева, успокойся, не нервничай… Выше голову! После войны хочу видеть у тебя ордена. Не меньше двух!

— Так уж и двух!..

Раскова засмеялась:

— Три можно. А меньше двух не пойдет!..

Марина Михайловна повернулась и зашагала к другому самолету. Я видела, как она с завидной легкостью вскочила на плоскость крыла и стала что-то объяснять летчице.

Такой Раскова была всегда. В любое время суток она находилась рядом со своими девушками: проводила разборы, летала, беседовала с людьми, отдавала распоряжения, внимательно присматривалась к подчиненным, учила их. Казалось, она никогда не отдыхает, во всяком случае, ее постоянно видели за делом. Мы не замечали у Марины Михайловны внешних признаков усталости. Она умела владеть собой. Всем нам казалось, что эта женщина обладает невиданной энергией.

* * *

Трудно было не одной мне. Женя Руднева исповедовалась в дневнике:

Сижу на морзянке и огорчаюсь. Ничего у меня не клеится: с цифрами еще кое-как, а вот с буквами я никак не справлюсь, мы принимаем по радио, сразу на слух. Сейчас мы разучили условные знаки радиообмена, так я, наверное, всегда буду сообщать, что слышу плохо, не поняла и чтобы давали медленнее. И интересно получилось: эти звуки я сразу усвоила. Ну да ладно, справлюсь.

Ежедневные занятия требовали максимальной отдачи сил. А тут еще частые тревоги, дежурства на старте в снежные ночи, разогревание промерзших моторов перед вылетами, короткие проводы и долгое ожидание подруг с учебных полетов…

Зима в тот год выдалась на редкость суровой. Стояли сорокаградусные морозы. Доставалось всем — и нам, летчицам, и штурманам. Но особенно лихо было техникам и вооружением. Во время учебных полетов с рассвета и до вечерней зари девушки находились на аэродроме. Они готовили машины в пургу и метель. На ветру замерзали лица, от металла коченели руки даже в теплых рукавицах, но наши верные помощницы не уходили, пока не была проверена каждая гайка, каждый винтик. И я не припомню случая, чтобы в тот период из-за технической неисправности у какой-либо машины отказал мотор. Именно здесь, в суровых испытаниях, родилась наша дружба со специалистами наземной службы и твердая уверенность в них.

К началу февраля 1942 года уровень подготовки личного состава женской авиационной части позволил приступить к главному — формированию, обучению и сколачиванию авиационных полков.

В силу специфики боевой подготовки формирование полков проходило в различные сроки. Первым был сформирован 586-й истребительный женский полк, командиром которого назначили одну из опытнейших летчиц нашей страны майора Тамару Александровну Казаринову. Этот полк получил на вооружение новейшие по тому времени истребители конструкции А. С. Яковлева — Як-1. Истребительный полк был укомплектован и обучен раньше других и вошел в состав 144-й авиационной дивизии ПВО города Саратова. Там он принял боевое крещение, там начался его боевой путь.

Вторым был сформирован 588-й авиационный полк ночных бомбардировщиков, все должности в котором занимали женщины. Он состоял из двух эскадрилий. Командиром полка назначили Евдокию Давыдовну Бершанскую.

Отличная летчица, она несколько лет трудилась в Батайском авиационном училище, умела быстро сходиться с людьми. Еще в 1937 году за успешную преподавательскую деятельность Бершанскую наградили орденом «Знак Почета».

Перед войной Евдокия Давыдовна работала в отряде специального применения. Она обслуживала колхозы, летала на пассажирских и почтовых линиях, одновременно, как депутат Краснодарского городского Совета и член горкома партии, вела большую общественно-политическую работу.

Майора М. М. Раскову и старшего лейтенанта Е. Д. Бершанскую связывала крепкая и сердечная дружба. С самого начала Марина Михайловна встретила Евдокию Давыдовну просто и тепло, словно они были давно знакомы. Эти две коммунистки служили примером во всем для нас, молодых девушек.

Начальником штаба полка стала бывшая студентка четвертого курса механико-математического факультета МГУ Ирина Ракобольская.