Небо сингулярности

– Я накачал до предела передовые ракеты, ускорение максимальное, какое только могут выдержать боеголовки. Отключение главного двигателя через пятнадцать секунд. Как только он отключится, перевожу мощность на наши перехватчики. Выгорание первой ракеты через десять секунд.

Рашель про себя кивнула. Вспомнились лекции по основам релятивистской физики, стратегии в постэйнштейновской вселенной и следствиям расширения светового конуса по равномерно распределенной сетке точек. В любой момент окаменелый свет от следующих снарядов-перехватчиков может нас настичь…

— Боже правый! – крикнул оператор Радар-3. – Лучи со всех сторон! Мы в клетке!

– Возьмите себя в руки! – рявкнул Мирский. – Сколько источников?

– Их… их… – Офицер на радаре защелкал клавишами. Появились красные линии на экране. – Шестнадцать, капитан, и со всех сторон!

– Понятно. – Мирский покрутил ус. – На руле, к микропрыжку готовы?

– Так точно!

– Отлично! – Мирский улыбнулся сжатыми губами. – Артиллеристы, обстановка?

– Первая ракета – двигатель отключен. Вторая, третья – отключен. Все лучи привода переведены на второй залп. Время залпа до цели – пятнадцать секунд. Ага, к нам направляются семнадцать снарядов противника. На перехват идут три антиракеты.

– Дальнейший огонь прекратить. Сколько до того, как первый снаряд противника окажется на нужной дистанции?

– Это будет… две секунды после контакта, капитан.

– Штурман! Прыжок через пять секунд. Оставаться праздновать победу не будем.

– Есть!

Радар-1 доложил:

– Еще отметки, капитан! Считываются… Нет, они не успеют.

– Сколько их, лейтенант?

– Мы окружены. Снаряды на пучках со всех сторон, на дальней дистанции. Насчитываю…

– Первая ракета сдетонировала! Вторая ракета сдетонировала. Третья сдетонировала. Три детонации на цели.

– Прыжок через пять секунд. Четыре…

– Восемнадцать и девять десятых «ка»… Нет, девятнадцать «ка» снарядов на пучках!

– Идущий к нам первым – дистанция двенадцать «ка». Сокращается…

– Подтверждено попадание по цели Альфа, кислород и азот в спектре.

– Два.

– Девять «ка».

– Тридцать два «ка» снарядов противника! Нет, тридцать два и …

– Один. Прыжок.

Пригасли красные аварийные огни, и зажегся верхний свет. На мостике наступила тишина, потом контр-адмирал Бауэр прокашлялся.

– Поздравляю, господа, – объявил он Мирскому и еще не отошедшему экипажу. – Из всех кораблей эскадры, которые пока что проходили эту ленту, вы единственный, кто ушел, более того, нанес ущерб противнику. Совещание у меня в кабинете в шестнадцать ноль-ноль – обсуждение гипотез, положенных в основу учений, и объяснение нашей новой тактической доктрины действий в аналогичной ситуации: массивной разветвленной оборонительной сети роботов с управлением огнем по каузальному каналу. Завтра снова ее прогоним и посмотрим, на что вы будете способны уже с открытыми глазами.

ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ

Между тем, за две тысячи лет от корабля лежал, свернувшись в темноте, ребенок и хныкал, видя сон об Империи.

Феликс застонал, вздрогнул и плотнее завернулся в рваное одеяло. Заброшенный сеновал не отапливался, и в щели между бревнами стен зверски дуло, зато хотя бы крыша была над головой. И теплее, чем на каменистой почве. В дебрях шастали волки, и для мальчишки в эту пору спать под звездами было рискованно даже в лучшие времена.

Ворон устроился над головой Феликса на толстой балке, сунув под крыло черный длинный клюв. Иногда он просыпался, встряхивал перьями, переступал с ноги на ногу, оглядывался. Но дверь была заложена, никто сюда добраться не мог, и Ворон засыпал, следуя примеру хозяина.

По крыше колотил дождь, иногда протекая сквозь дерн, покрывающий грубо обтесанные доски, тонкими холодными струйками капал на пол. Тяжело висел в воздухе запах полусгнившего сена. Феликс не решался зажигать свет после того, как господин Кролик указал ему, насколько это опасно. Водились тут твари, которые умели видеть тепло – молчаливые твари с пастями. И они любили выедать у детей мозги.

Феликсу снились порядки Империи, мужчины в блестящих мундирах, женщины в шелковых платьях, снились звездолеты и кавалерийские парады, обряды и церемонии. Но сны его были отравлены усталым и проникающим во все цинизмом. Дворяне и офицеры были развращенными бездельниками, а их женщины – жадными гарпиями, ищущими сладкой жизни. Церемонии и ритуалы стали пустыми и незначащими – декорацией, скрывающей омерзительную систему институциональных несправедливостей для поддержки излишеств правителей. В снах о Новой Праге он ощущал себя герцогом или принцем, застрявшим в куче навоза, скованным по рукам и ногам ответственностью и бюрократией, не в силах шевельнуться, а на него неумолимо наезжала многотонная машина гниющего разложения.