Небо в алмазах (СИ)

Конец марта 1990-го, Ленинград/Москва

Опыт подсказывал Павловой, что дружба между парнем и девушкой — субстанция обманчивая. Такая связь запросто перерастает в неразрывное трепетное чувство (здравствуйте, Космос Юрьевич), или же с треском падает в пропасть из-за разных взглядов на жизнь (прости, Славка).

Правда, Софка шутила, что Холмогоров — это самая лучшая подружка Лизы. А Кос и рад стараться быть центром вселенной, чтобы без слов доносить до Павловой простую мысль о том, что ближе никого не будет. И не нужно.

Выпад Софы не был лишён здравого смысла. В чем-то подруга была права.

О взаимоотношениях с другими ровесниками Лиза почти не думала. В конце концов, Саша и Фил всегда воспринимали «мелкую Пчёлку», как сестру лучшего друга, и младшую родственницу, за которой иногда следует следить для её же блага. Сокурсники, зная про тень одного космонавта, не пытались искать шанс для общения, а остальное место под солнцем было прочно занято Косом. Как показал январь девяностого года, сын профессора астрофизики совсем не собирался сдавать позиции. Проще коня на скаку остановить!

Но не со всеми мужчинами судьба так однозначно сталкивала Лизу. В каждом правиле есть свои исключения.

Гела Сванадзе мало похож на тех молодых людей, с кем Павловой приходилось иметь дело. Наверное, потому что не смотрит, как на подарок с красной лентой, и не подумает позволить себе чего-то большего, чем дружелюбное участие или безобидная шутка. Гела протянет руку в трудную минуту, он без мишуры видит любую ситуацию. Удивительно, но Лиза впервые могла признаться, что Гела, предлагая подвезти или прогуляться недалеко от Дома Советов, действительно вел себя, как друг. И это по-хорошему подкупало.

А ещё Сванадзе прекрасно спелся с Космосом. Теперь Холмогоров мог похвастаться, что в проклятущем Ленинграде у него есть приятель, который не только разбирался в иномарках и футболе, но и состоялся, как отменный собутыльник и психолог. Нашлись родственные души!

Чёрт дери! Про Гелу размышляла, а пришла к излюбленной инопланетной дорожке. Но иначе и быть не может, потому что Сванадзе самостоятельно подливал масло в огонь, говоря, что имеет огромное желание сдать её космонавту с потрохами! Пусть ловит с трапа самолета, раз такой распрекрасный жених. Ведь Космос обещал пригласить Гелу на свадьбу, которая… уже однажды сорвалась. Но у Коса есть шанс полюбить Ленинград также, как с детства любит его Лиза, помня о людях, которые обитают под сводами дождливого неба. Однако он выразился ясно. Будет ждать её решения. Ждать в Москве, как и сказал, и дело Лизы — сделать выбор, который…

Изначально не имел двух вариантов!

Может ли Павлова спокойно жить на балтийских берегах, когда сердце оставлено в суетливой Москве? Возможно ли стереть из памяти и души то, что с таким трудом осознавалось? Нет, и Лиза знает, что Космос — всегда дороже пересудов, косых взглядов и вчерашнего дня. Виноватых искать незачем. Просто ли показаться Холмогорову на глаза, помня, что с момента его отбытия из Ленинграда ничего не поменялось? Будет нелегко, но он должен быть хозяином своих слов, если обещал ждать! А долгих объяснений Лиза не любила, потому что с трудом к ним подбиралась, заметно страдая косноязычием, когда следует сказать нечто важное. Это у них с Пчёлкиным семейное.

Двое из ларца…

Но Лиза возвращается в Москву, заручившись наказом Ёлки — не творить глупостей, если что-то пойдет не так. Билет в родной город купить успеет, а разобраться в себе куда важнее. Раз уж решила упасть на космическую умную голову, как снег летом, то должна понимать, какие подводные камни ожидают на пути. Тем более — Кос устал воспитывать её через провод, и в последнем разговоре неделю назад просто бросил трубку, взбешённый тем, как надоели ему расстояния. Лиза не стала перезванивать, чтобы убедить Космоса в том, что не ему одному приходится терпеть лишения.

Как будто бы она уехала без причин! Но не теперь Лизе в этом разбираться. Она уже ему поверила, и нет оснований думать, что Космос мог ей лгать. Подозрения были ей ненавистны…

Первого апреля девяностого года Космосу Юрьевичу исполнится двадцать один год. Это день смеха или день дурака? Угораздило же космонавта начать свою биографию именно таким образом…

Это становится зловредной традицией, от которой волосы на голове встают дыбом — приближать ранние инфаркты в день появления на свет. Но Лиза знает, с кого берёт пример. Получи и распишись, Холмогоров!

Будет ему подарочек…

— Я надеюсь, что Косматого не хватит кондрашка, — Лиза помнила, что Гела, пользуясь правом мужской солидарности, находился в стане сочувствующих Космосу, — а то приготовилась к прыжку, умница. Как вор на ярмарку собиралась!

— Гелыч, вот что ты, а? — молодые люди расположились в машине, пользуясь тем, что ещё слишком много времени до самолета. Лизе просто не сиделось в доме тётки, которая попрощалась с нею с утра, а после сразу укатила в киевскую командировку. — Ты же понимаешь, что это лучший момент. Если нет, то ждите обратно. Покачусь бревнышком…