Небо в алмазах (СИ)

— Как будто пень не ясен, что ты на свадьбе друзей не только с ползунками пробежишься, но и свидетеля окончательно захомутаешь. А свидетель кто у нас? Скажите, как его зовут? Правильно, этот Буратино на имя греческое редкое откликается! Смотрите, голубочки сизые, не передеритесь! У вас для этого будет своя мыловарня…

— Я не собираюсь громко выяснять отношения, — показательные сцены никогда не приходились по нраву Павловой, пусть Кос находил в них свою особенную нишу, — ведь в моем случае такие разборки заканчиваются атомной войной. Или звездными войнами!

— Если наш колорадский тебя сдал, то свои распевки начнёте прям в аэропорту, — не слишком долгое знакомство уже позволяло Геле Сванадзе делать выводы о характере и Холмогорова, и Лизы. — Кос случая не упустит, а все посмотреть сбегутся, как в цирке! Дуэт неугомонных зараз…

— Гел, знаешь, что! Я — лицо заинтересованное, и поэтому… — в самом деле, стоит пожалеть, что Сванадзе обитает не в Москве, а в Ленинграде. Растаскивал бы их с Космосом по углам, если был бы добрым и удалым соседом по лестничной площадке, — вынуждена задать тебе вопрос на засыпку!

— Валяй, разрешаю, — вальяжно бросает грузин, рассматривая пачку сигарет, вытащенную из нового блока, — я же энциклопедия! Советская и большая…

— А как Ёлка Владимировна ещё не удавила тебя за особое мнение? — в последние полгода Лиза могла услышать от тётки то, что Гела — «незаменимый умница». Все-таки парень не зря просиживал модные джинсы на лекциях. — Ты же по любой маляве будешь выражаться, начальник!

— Готовлюсь в большое плаванье, — Сванадзе успел рассказать Павловой, что получил заветное место работы по протекции собственного отца, который окончательно умыл от него руки, поняв, что младший достаточно крепко встал на ноги. — Баклуши мне бить нельзя, не могу сидеть без дела. Пыльные кабинеты не пугают. Вот как-то так теперь у меня складывается бытьё, будто за двоих живу. За двоих, ёлы-палы! Сверхчеловек…

История Лёвы, потерянного и потерявшегося, была известна Лизе со слов самого Гелы. Время не стало лучшим врачевателем утрат, но Сванадзе обладал завидным умением — жил, не неся за собой шлейф вчерашнего дня. Воспевание слезливых драм было полезным свойством лишь для дешёвой бульварной книжонки, а Гела Сванадзе никогда не доверял подобному чтиву. В этом они с Павловой были схожи, как духовные близнецы, но…

Дьявол! Лиза не представляла, как всегда улыбчивый грузин привел себя к порядку, живя и не жалуясь. Чего стоило Геле не опустить руки, видя, как убивает себя единственный родной человек? Может, Гела не удержал брата в последней схватке со смертью, но он всегда продолжал бороться…

Когда-нибудь Лиза ответит себе на тревожащий душу вопрос, как и всегда это делала, но стрелки часов бежали только вперед, а всесоюзная столица ждала её почти полгода. Пора…

— Ты всё делаешь правильно, родимый! Не все твои ровесники способны отмести от себя обманчивые соблазны…

— Далеко ходить не надо? Рубишь, верю! Но не принимай это к себе, потому что на твоей стороне солнце. Как ни крути…

— Лучше бы ты мне не верил, Гел! Может, я была бы спокойнее…

— Ну тебя, бегунок ленинградский! Что-то мне подсказывает, что не подумает твой Космос делать тебе мозги. Проорётся пару минут для видка, пообещает небесную кару и домашний арест. Он же тебя там в чадру завернуть хотел, басмач хренов, а потом… Чего ещё сказать, Лизк? Свидимся в Грибоедовском, если меня в командировку не запихнут на тот момент. Все путём будет. Железно!

— Твои слова — да Богу в уши! Этот сценарий, знаешь ли, меня нисколько не пугает…

— Вот и всё, вот и выяснили. Любит он тебя, ёшкин кот! Такое видно. Значит, мать, домой… Тебе пора домой! Дядя Гела в аэропорт отвезёт, он добрый.

— Дом — это люди? — в конкретном случае Лизы Павловой — человек. Космический. Невероятный! — Мысль верная?

— И ты сама отвечаешь себе на вопрос. В Ленинграде тебе хорошо, есть с кем прятаться, и тётка тебя любит, как дочь. Всегда примет, если что не по уму. Но там… в Москве своей, Лиз, ты осталась. Дело всё в том, что виноваты всегда оба. Резанули! В одиночку раны зализывать не выйдет…

— Академик Сванадзе даёт гарантию, что два космонавта — заразы полные?

— Увидишь, что я прав! Может, поработаю ещё громоотводом, всякое в жизни бывает, но Косу обещал, чтобы по весне чёртика своего из табакерки ждал. Красивого такого чёртика, светленького. Птаху ленинградскую!

— На будущее надо учесть, что ты прогнозы составляешь. Гороскопы читать не надо.

— Правильно, ведь куда лучше мой вольный перевод. Там все на пальцах!

— Тогда поехали, а то плакала моя будущая конспирация у Филатовых в шкафу.

— Не смею спорить, но пристегни ремни. Я же бывалый гонщик!

— Не привыкать.

— Да простит меня Ленинградское ГАИ…

И когда Гела начинает прокручивать ключ зажигания, Лиза, откидываясь на спинку автомобильного кресла, закрывает усталые веки, давая себе кратковременную передышку. Напряжение не покинет оков её сознания, пока она не увидит Космоса. Обескураженного, злого, обиженного, сердитого… Неважно!