Небо закрыто льдами

Уплывает берег, остается вдали за кормой дорогая сердцу земля. Но не расстаются с кораблем чайки — неспокойные спутники моряков. Чайки кружат над нашими головами. Они дальше всех провожают уходящие в плавание корабли.

С каждой минутой ускоряется ход. С мостика видно, как носовая часть все глубже зарывается в набегающие волны. Море сопротивляется, но сделать ничего не может — атомоход уверенно набирает скорость.

— Всем вниз! Срочное погружение!

Снова гудит ревун. Пустеет мостик. Тяжело захлопывается люк.

Клокоча, хлынула в балластные цистерны вода, чуть дрогнул и стал уходить из-под ног палубный настил, и потом — неожиданная тишина. Мы под водой.

Атомоход легко и быстро, словно нож, пронзающий масло, уходит на глубину. В центральном отсеке стрелки глубиномера отсчитывают метры погружения. От одного деления к другому, третьему… Глубина растет. И ты чувствуешь себя как в скоростном лифте высотного дома, когда опускаешься вниз.

Скорость нарастает.

В динамике слышится доклад командиру:

— Температура забортной воды — минус полтора градуса. Под килем почти четыре тысячи метров.

— Далековато до матушки Земли-то, — тихо говорит вахтенный рулевой Михаил Луня.

— До неба ближе, — поддакивает ему старшина Василий Шепелев, вахтенный у станции погружения и всплытия.

— И туда и туда не близко, — заключает Луня.

И снова в отсеке тишина.

Именно в эти первые минуты глубинного плавания наиболее остро ощущаешь, как далек теперь берег.

Впереди штормы. Наверняка тяжелые и сложные походные заботы. Немного грустно и тревожно чуть-чуть. И сердце отстукивает первый сигнал: «Здравствуй, море! Встречай нас, дружище!»

…У акустиков тишина — работа. У нас, торпедистов, тишина — ее ожидание. Акустикам легче переносить тишину — всегда легче, если есть дело для рук. Нам приходится туже — никто из нас не знает, когда прозвучит команда «Залп!», и прозвучит ли она вообще. Но ждать ее ты должен каждую секунду, и ожидание с каждой уходящей секундой становится все тяжелей.

Аппараты заряжены. Нужен один поворот рычага, чтобы сработал все уничтожающий заряд, заключенный в узкие хищные туловища торпед.

Странно получается на земле. Человек рождается, чтобы жить и строить, радоваться и любить, — но все века своего сознательного существования большую часть своего времени и таланта он тратит на изобретение самых жестоких способов уничтожения всего живого. От каменного топора к атомной бомбе, и сегодняшняя торпеда с ядерной боеголовкой, и один такой торпедный залп — во сколько раз больше унесет он человеческих жизней, во сколько раз больше матери прольют слез… Мы, люди, имеющие дело с оружием каждый день, лучше других представляем себе это. И если бы по земле бросили клич — уничтожить все, какое только имеется, ядерное оружие и оружие вообще, мы, хозяева этого оружия, первыми проголосовали бы «за»!

Тишина в торпедном отсеке, тревожная тишина. В любую минуту ее может взорвать последняя команда.

И вот сухо щелкнуло в динамике судовой трансляции, и сердце на мгновение замерло.

Ну?!

— Товарищи матросы, старшины и офицеры!

Голос в динамике глуховатый, спокойный и жесткий — знакомый голос адмирала Петелина.

— Мы приняли на борт продукты на многие дни похода. Мы вернемся не скоро. Нашей лодке выпала трудная и ответственная задача: пройти подо льдами к Северному полюсу. С этого часа каждый из нас должен жить, как в бою…

Голос умолк. Напряжение спало, и вослед ему пришло ощущение радости, волнующей и тревожной.

Лодка идет на полюс!

Наша попытка — какая она уже по счету?!

К полюсу пытался дойти Георгий Седов — он умер, не дойдя, от цинги и истощения.

Без вести пропала во льдах половина экспедиции Брусилова.

Навсегда похоронила Арктика обломки дирижабля генерала Нобиле.

«Ермак» адмирала Макарова и «Фрам» Нансена вернулись с ближних подступов к полюсу.

Почти до самых последних нескольких лет с понятием «полюс» люди всего мира связывали понятие «смерть». Дойти до самой таинственной точки земного шара и почувствовать себя хозяином, а не робким гостем, не сумел еще никто. Ни те первые экспедиции, оснащенные за счет жалких подачек и державшиеся только на энтузиазме их организаторов, ни экспедиции последних лет, имевшие на своем вооружении все, что могла дать им современная наука и техника.

Несколько лет назад полюс пытались взять американцы. Как и мы, они тоже шли на лодке.

Я не помню уже ни имени ее командира, ни названия корабля, ни журнала, в котором на глаза мне попались несколько страничек отчета об этой попытке. Я только запомнил несколько строк:

«…Наконец мы вошли в район, в котором чистая вода пропала совершенно… Болтовня и шутки матросов постепенно стихли. Люди поняли, что происходит что-то важное… Появилось какое-то незнакомое нам до этого чувство напряжения. Мы понимали, что теперь, как никогда раньше, зависим от благополучия нашего подводного корабля… Разговоры совершенно стихли.