Небо. Звезды. Вселенная

…В августе 1924 года, когда от перрона Тифлисского вокзала отошел поезд на Ленинград, Виктор смотрел в окно, но был погружен в свои думы и переживания. Он много занимался самостоятельно, однако нужны систематизированные знания — нужно перенять их у настоящих ученых, поработать в обсерваториях, добраться до сокровищниц, где можно найти самые новые книги по самым «свежим» проблемам и гипотезам.

«Сфинкс, который смиренно покоится уже несколько тысячелетий у подножия египетских пирамид, не случайно имеет человеческое лицо, — думал Виктор. — Человек — хранилище тайн неизмеримой глубины. Их разгадывают ученые, вооруженные тончайшими инструментами и приборами. Их изучает каждый по мере возмужания. И тут следуют удивительные открытия. Оказывается наивным представление, что есть грани, вехи, этапы, отделяющие детство от отрочества, отрочество от юности, юность от возмужания. Дерзновенная юность ведет человека вперед по жизненному пути, и по-взрослому осмысливает он новые условия своего бытия, подчас не без мудрости, присущей людям пожилым».

Виктор шел навстречу давно облюбованной науке. Небо, звезды, Вселенная стали для него истинным призванием.

Вспомнились строки из Гейне:

Бродят звезды-златоножки,Чуть ступая в вышине,

Чтоб невольным шумом землюНе смущать в глубоком сне.

«Почему «златоножки»? Ведь считается, что звезды светят серебристым светом…» Аналитический склад ума и… поэтический образ. Юноше не чужда была поэзия.

Да, он любит поэзию, с губ сами собой срываются строки любимого армянского поэта XVIII века Саят-Новы:

Сердце, пусть тебя скорби не гнетут!Знай, что хлеб и соль люди чести чтут,Но не будь смешным: возлюби свой труд,

Мудрость возлюби, правду возлюби.

Дети глубоко впитали царившую в доме родителей атмосферу преклонения перед наукой и искусством. Можно обойти все театры, концертные залы, картинные галереи и музеи, но все равно трудно обрести то духовное богатство, которое дает жизнь в среде людей, разносторонне образованных, где в почете книги, музыка, живопись, где бывают интересные встречи, поучительные беседы. И вот теперь им предстояло самим постигнуть все богатства культуры, которые им открывались в городе великого искусства.

Выход в самостоятельную жизнь — это почти всегда попытка понять прежде всего самого себя, проверить свои силы, возможности. И все это — как на весах между робостью и самоуверенностью. Все казалось таким ясным и определенным еще день назад, а вот приехали в Ленинград — никто не встретил, и стало как-то немного не по себе.

— Мы же условились прежде всего отнести письмо нашего соседа на квартиру Ованеса Адамяна. Может быть, нам дадут там добрые советы, как быть дальше? — напомнила Гоар.

— Пойдем, — согласился брат.

День был дождливый. В такую погоду бесприютность беспокоит еще сильнее. Брат и сестра повернули с проспекта Красных зорь на улицу Льва Толстого. Теперь остается найти дом три, квартиру шестнадцать.

Юноша, которому было адресовано письмо, встретил их приветливо. Начались взаимные расспросы. В это время в комнату вошел мужчина средних лет, невысокого роста, с крупными чертами лица.

— Значит, приехали из Тифлиса? — переспросил Ованес Абгарович Адамян. — А где будете жить?

— Этого мы пока не знаем, — призналась Гоар.

Адамян посмотрел на брата и сестру и решительно сказал:

— Квартира у нас большая. Есть свободная комната. Предлагаю вам там и поселиться.

Ованес Абгарович занимался разгадкой тайны изображения на расстоянии. Он был крупным специалистом по цветному телевидению.

Житейские дела уладились. Виктору предстоял трудный конкурсный экзамен на физико-математическом факультете Педагогического института имени Герцена.

То было время, когда прием в высшие учебные заведения регулировался по социальному признаку. Вузы открыли свои двери прежде всего для рабочей молодежи. Виктор Амбарцумян, как выходец из семьи служащего, никаких льгот не имел. И только его отличная подготовка открыла ему двери в институт.

«ПИШИТЕ ПОЧАЩЕ, ПОДРОБНЕЕ»

Со дня отъезда детей в Ленинград отец не прекратил руководить их воспитанием и образованием.

В письме от 27 августа 1924 года читаем:

«Все сведения, до сих пор сообщенные нам, чрезвычайно сжаты и лаконичны, так что очень трудно представить действительную обстановку, в которой вы очутились в Ленинграде. Я жду весьма подробного письма, а лучше сказать — подробного отчета… Если я предоставил вам возможность действовать самостоятельно, это не значит еще, что совершаемые вами действия суть исключительно ваши действия. Нет, не думайте так. В мое отсутствие вы совершаете действия и шаги, которые должен был совершить я. Еще раз пишу и подчеркиваю: пишите почаще, поподробнее».

Большое место в письмах по-прежнему занимают темы духовной жизни, научные и творческие замыслы.

«Дорогие Гоарик и Виктор!