Нечаянный тамплиер

Он вынул из ножен на поясе трофейный кинжал и решил действовать им левой рукой, вместо щита. Выбрав удобный момент, Гриша вышел из тени и, размахнувшись, нанес удар сзади мечом одному из атакующих. Наверное, это было совсем не по-рыцарски, но зато эффективно. Тяжелый клинок угодил сарацину по затылку, попав по стальной кромке шлема-шишака. Но, длинны и резкости размаха вполне хватило, чтобы враг полетел вперед и растянулся на полу, не двигаясь и разбив при падении еще и лицо. Удар в основание черепа вырубил противника.

Силы сторон тут же сравнялись. Пять прямых мечей замелькали в воздухе против пяти сабель. Но, успех способствовал сарацинам, и один из христиан, молодой оруженосец, вскоре получил удар острым кривым клинком по шее и упал замертво, разбрызгивая алую кровь. И теперь четверо сарацин теснили троих христиан к углу, успешно обойдя препятствие в виде перевернутого стола.

А пятый, самый высокий из витязей, надвигался на Григория, прикрываясь своим круглым щитом, диаметром чуть больше обычного баклера. Его сабля, оттянутая назад и чуть опущенная, таила угрозу внезапной атаки. И тут нужно было выждать миг для удара, потому что этот вражеский боец, пожалуй, дрался лучше других.

Похоже, что он и был главным в небольшом отряде. Сражался высокий молча, в то время, как другие сарацины все время что-то визгливо орали на своем языке. А еще он обладал хорошей скоростью и каждый новый его удар походил на настоящий экзамен по бою с мечом против сабли. Незачет означал смерть. И Григорий это хорошо понимал. Он напряженно ждал, чтобы вовремя парировать атаку. Но, ждал и сарацин. Его карие глаза внимательно следили за каждым движением Грегора Рокбюрна.

Боковым зрением Григорий наблюдал и за тем, как продолжается бой по-соседству. Сарацины наступали, все больше оттесняя христиан в угол таверны. Седой рыцарь ревел, размахивал мечом и кричал что-то нечленораздельное, но его неуверенные движения говорили о том, что вина выпито им слишком много. Двое других, помоложе и потрезвее, кое-как отбивались, парируя удары сабель своими мечами.

Но, Григорий понимал, что если христианам сейчас не помочь, то долго они продержаться вряд ли смогут. И он решил атаковать хитрым приемом. Улучив момент, он блокировал вражескую саблю, подставив свой меч поперек основания вражеского клинка, и одновременно шагнул вперед, поднырнув под правую руку сарацина. Родимцев давно заприметил брешь на боку в металлических пластинах, нашитых поверх кожаной куртки противника, и резким коротким ударом всадил туда левой рукой свой кинжал.

Сарацин закричал от боли. Острая сталь кинжала вошла глубоко в область его правой почки. Григорий повернул рукоять и сразу почувствовал, что сумел победить этого противника. Умирая, сарацин ничего больше не мог сделать. Клинок его сабли был заблокирован мечом, а левая рука держала щит, оказавшийся бесполезным в этой схватке. Они несколько секунд стояли друг против друга, сойдясь вплотную, и Григорий видел, как глаза врага начинали стекленеть. Следующим движением Родимцев сильно оттолкнул противника, повалив его.

Оставив главного сарацина умирать на полу, он развернулся и атаковал остальных с тыла, заехав мечом по голове еще одному, который тоже упал. После чего численное преимущество уже получили христиане. Теперь их было четверо против троих. Один из сарацинских витязей повернулся навстречу Грегору, пытаясь сдержать атаку, а двое других больше не наступали, а лишь кое-как отражали удары троих подвыпивших гостей заведения, которые, почувствовав изменившийся расклад сил, тут же сами перешли в наступление из угла.

Рыцарь средних лет, который недавно сообщил Григорию, что милостыню в заведении не подают, сражался лучше других. Он достал одного из сарацин кончиком клинка по щеке. И загорелое лицо витязя обагрилось кровью. Наверное, от боли, он разъярился и попытался без всякой подготовки провести удар саблей в голову противника, не имевшего шлема. За что сразу поплатился, нарвавшись на удар мечом по кисти руки. Клинок рыцаря оказался неплохо заточенным. От резкого удара часть ладони вместе с саблей и пальцами, держащими ее, отлетели на пол, а из обрубка полилась кровь. Сарацин взвыл и закружился на месте, но рыцарь сразу добил его, ударив мечом по лицу и перерубив переносицу, отчего тот мгновенно умер.

Когда сарацинских витязей осталось всего двое, они поняли, что живыми уже вряд ли удастся уйти. Об этом говорило изменившееся выражение их лиц. А карие глаза сменили самодовольное и наглое выражение на взгляды загнанных зверей. Хотя они еще отбивались какое-то время, но исход схватки изменить уже не могли. Они встали спина к спине и продержались еще немного, но вскоре оба оказались зарезанными христианами. Одного из них умудрился убить седой, а другого зарубил мечом тот самый тридцатипятилетний рыцарь, который оказался лучшим воином из всей подвыпившей компании.

— Да, ты неплохо дерешься, тамплиер, — сказал он Грегору, вытирая окровавленный меч об одежду поверженного противника.