Нечестивый Консульт

Однако в настоящий момент Пелена уже поглотила Высокий Рог, а первые шранки карабкались на развалины Коррунц, и ещё больше тварей – гораздо, гораздо больше – устремлялось следом. Настоящий потоп тощих мчался сквозь пустоши. Невероятные множества шранков, выглядящих более звероподобно, нежели ему когда-либо ранее доводилось видеть, казалось, вознамерились заполонить собою всё Пепелище без остатка.

Они, все втроём, продолжали бежать, несмотря на очевидную бессмысленность этих усилий. В боках у каждого кололо, одышка обжигала им глотки, а конечности онемели, будто холодная глина. Они более не слышали друг друга, не считая слов, выкрикнутых прямо в приложенные к уху ладони. И, бросая взгляд на Мимару, старый волшебник всякий раз испытывал ужас – то, как она брела, шатаясь под тяжестью своего огромного живота, то, как блестели от слёз её щёки, то, как от непрерывных мучений она морщила брови, а рот её постоянно округлялся от неслышимых криков.

И всё же они продолжали ковылять вперёд. Старый волшебник поражался её упрямству, граничащему с настоящим безумием! Анасуримбор Мимара, казалось, готова была с радостью швырнуть всех троих – или четверых? – беглецов прямо в пасть неизбежной смерти! Да она была готова скорее затащить его в Преисподние, нежели прислушаться к нему!

Тощие десятками тысяч уже заполнили полоску земли, лежащую между ними и Голготтератом. Пелена поглотила белый шип солнечного света, воздвигшись перед ними, словно бесконечно разбухающая череда фантомных скал – призрачные отроги высотой до самого неба, всё продолжающие и продолжающие расти до тех пор, пока Воздетый Рог превратился не более чем в смутный силуэт, оставшийся единственным ориентиром. Избавленные от беспокоящего их яркого света, первые шранки тут же заметили их, и буквально через несколько мгновений вся Орда целиком – или во всяком случае та её часть, что они могли видеть – ринулась прямо к ним.

– Упёртая девка! – крикнул Мимаре Акхеймион. – Ты убила нас всех!

Но он и сам себя не слышал.

Эсменет рыдала, отвернув лицо от безумного зрелища, Акхеймион же, напротив, застыл, будучи неспособным отвести от врагов взгляда – собачьи движения, бешено дёргающиеся бледные конечности, нескончаемая череда белых лиц, совершенная красота, изуродованная выражением полоумной похоти и неистовой ярости. Орда обрушилась на них. Каждая беснующаяся фигура напоминала нечто вроде мчащегося во время камнепада обломка – смертельно опасного и как сам по себе, и как часть монументального множества…

И тем не менее они по-прежнему ковыляли вперёд.

В самый водоворот.

Акхеймион практически швырнул Мимару в руки Эсменет, возвысив голос в мистической песне ещё до того, как эти двое рухнули в пыль. Беснующиеся белёсые тела тощих распластались по внешним пределам его зарождающихся Оберегов, а неудержимый вал надвигающихся сзади сородичей попросту расплющил тварей о его защиту. Скрежещущие зубы. Молотящие бёдра. Царапающие и кромсающие Обереги конечности и оружие. Благословенная императрица Трёх Морей сидела в пыли, обхватив ногами свою раздираемую муками дочь, и разражалась рыданиями при каждом взгляде на творящееся вокруг безумие.

Пелена охватила их.

За какие-то мгновения тощие полностью поглотили магическую полусферу, и они погрузились во мрак более непроглядный и ужасающий, нежели любой другой на их веку. Это нападение было несравнимо кошмарнее того, что им довелось пережить в Куниюрии. Старый волшебник пел навзрыд, зная, что это всего лишь вопрос времени – когда его колдовская сила иссякнет или же кто-то из тощих, имеющих при себе хору, просто прорвётся к ним прямо сквозь Обереги. Семантический накал его заклинаний заливал всё вокруг – от мешанины шранчьих фаллосов до округлости Мимариного живота – жутким, стирающим все различия светом. Он ударил Напевом по кишащим вокруг безумцам, сбросив их со своих Оберегов, словно намокшие листья. Он возжёг их плоть, превратив тварей в извивающиеся свечи. Он расчертил занятые ими пространства линиями гностического света, оставив лежать на земле расчленённые и подёргивающиеся тела. Но всё больше и больше существ, волнами вздымаясь над пузырящимися кипящим жиром и дымящимися трупами, бросались на его Обереги всё с той же бешеной яростью.

Эсменет опустила подбородок к Мимариному плечу и теперь вместе с дочерью раскачивалась взад-вперёд, прижавшись щекою к её щеке. Слёзы прочертили дорожки в покрывающей их лица пыли, нарисовав возле глаз похожие на чёрные деревья узоры.

Не переставая петь, Друз Акхеймион взглянул на них и увидел весь их ужас, притуплённый, как он понял, осознанием факта, что, в сущности, это не такая уж мерзкая вещь…

Умереть в объятиях тех, кого любишь.