Нечестивый (СИ)

Резкий рывок бросил меня вперед. Мои руки настолько свело, что вряд ли разожмешь тисками. Меня втащило в полную темноту. Ощущение, будто оказался в теплом и влажном киселе. Я попытался вдохнуть, но вместо воздуха в рот полезла густая слизкая масса.

Красное желе

— Ну открой ротик, надо покушать, — прозвучал незнакомый голос.

Я распахнул глаза и сразу прищурился от яркого света ламп. Тело было стянуто ремнями, а руки плотно зафиксированы за спиной. Я сидел, прислоненный к спинке стула, а надо мной стояла невообразимо огромная старуха. В руке она держала ложку, наполненную колышущимся красным желе. Прямо на пальцах у старухи рос черный короткий волос. Лицо угрюмое, а носогубные складки и щеки свисали, будто растянутая резина. Она потыкала в мои плотно сомкнутые губы ложкой и горестно вздохнула.

— Не хочет Михаил Андреевич, — пробасила старуха, — видать за шлангом придется идти.

Я только сейчас привык к освещению и смог разглядеть, что нахожусь в весьма небольшом помещении, не больше десяти квадратов. Вдоль стен гудели и мигали огоньками два железных ящиках, возле них стоял мужчина в синем халате. Почти по центру комнаты стояло железное кресло с зажимами для ремней. Я повернул голову и увидел медсестру, напавшую на меня в туалете. Сейчас она пребывала в старческом облике, на нее набросили покрывало и меня привязали к стулу. Если судить по перепачканному красной слизью лицу, то бабка успела накормить ее. Лицо медсестры приобрело откровенно дебильное выражение, а глаза остекленели и будто выкатились вперед.

— Зина, — по-бабьи визгливо ответил доктор, — я же сразу говорил взять шланг.

Есть такие мужчины, которые манерностью и холеностью легко переплюнут любую женщину. У Михаила Андреевича были аккуратно зачесанные назад волосы, сверкающи белый халат и ничем не примечательное лицо, кроме полных губ, но выбритое с хирургической тщательностью.

Зина опять вздохнула и вышла из помещения, громко шаркая ногами по полу. Доктор неприязненно посмотрел ей вслед и что-то тихо сказал. Затем он перевел взгляд на меня. Я сразу поежился, смотрит, будто я ему на ковер нагадил. Внезапно накатила паника и я задергался на кресле, попытавшись освободиться. Тело не подчинялось, будто после глубокой заморозки.

— Не дергайтесь, молодой человек, — сказал доктор, — сейчас все пройдет.

И правда, на меня тут же накатила волна безмятежности и спокойствия. Я расслабился и почувствовал, как губы расплываются в улыбке.

— Кудряшов, как дела у братьев Кошевых? — спросил доктор, обращаясь, к мужчине, возившемуся с приборами.

Тот повернулся и с виноватым видом пожал плечами. Мужчина походил на типичного деревенского парня, особенно тонкими усиками под губой и копной светлых волос.

Я вспомнил, что троица упоминала доктора Кудряшова за обедом. Совсем ничего не понимаю — где я оказался, куда делась забинтованная тварь и чего стоит ждать дальше.

— Испытуемые в данный момент не реагируют на окружающих, — сказал Кудряшов, — но следует считать успехом, что все трое выжили.

— Но согласитесь, какая превосходная получилась проекция! — воскликнул Михаил Андреевич, — по ней можно десяток докторских защитить.

— Особенно момент, где их отец рубит мать топором и скармливает свиньям, — сказал Кудряшов, то ли с восхищением, то ли с отвращением, — после такого любой с ума сойдет.

Меня немного отпустило, но я все равно пребывал в состоянии счастливого безразличия. Кудряшов открыл нижнюю секцию шкафа и вытащил кучу сложенных металлических трубок. Ловко орудуя руками и устанавливая зажимы, он сложил их в большой куб. Проверив его на прочность, он достал стеклянную банку с черным порошком и обмакивая палец внутрь, начал быстро писать странные закорючки вокруг куба.

— Полностью ненаучно, — сказал доктор, — сидишь как дурак, выписываешь непонятные символы, но ведь получилось. Неважно, что говорит общественность, главное, что мы смогли приоткрыть дверь в глубины человеческого сознания, раскрыть самые потаенные мысли и страхи.

— Все благодаря тому мальчику, — смущенно сказал Кудряшов, заканчивая писать знаки.

— Молчать, — вдруг закричал доктор, — я сам придумал. Этот лысый паскуденок только дополнил мое гениальное творение.

Кудряшов отвернулся и вновь закопошился в шкафу, скорее от смущении, чем из реальной необходимости.

Вернулась Зина с пластиковым ведром и блестящей белой трубкой, увенчанной расширителем на конце. Она перелила воду в тазик с красным желе и засунув туда руку начала размешивать. Когда масса превратилась в жидкий кисель, она довольно хмыкнула и облизала испачканную руку.

— Зина, ты совсем ополоумела, — схватился за голову доктор, — выплюнь немедленно, хочешь от кровавого поноса помереть?

— Ниче мне будет, — ответила Зина, — я все время доедаю, что от пациентов остается.

Доктор не нашелся, что ответить и только неровно поправил воротничок халата. Кудряшов едва сдерживал улыбку от этой сцены.

Если такая махина, как Зина может помереть от красной дряни, то что случится со мной?