Неделя до рассвета

Мари неохотно отошла, проползла под балкой и спустилась по лестнице. Дональд взялся за балку и, изо всех сил приподняв ее на несколько сантиметров, вытащил ногу, после чего балка безвозвратно перекрыла коридор. Выхода нет. Вокруг только потрескавшиеся стены, перекрытый вход и окна. «Мой единственный шанс – подумал Дональд и начал стрелять по самому большому окну, находящемуся в конце коридора, – Все-таки Мистер О был прав, кому-то сегодня придется прыгнуть». Расстреляв все патроны, Дональд получил лишь полностью треснутое стекло, после чего подошел и выбил его ногой. Путь открыт. Дональд долго решался на прыжок, но ощутив, что этаж вот-вот обвалится, отошел на несколько метров – максимум, который позволяло это помещение, и с разбега выпрыгнул на улицу.

Вокзал рухнул как карточный дом, подняв в воздух огромные облака пыли. Все солдаты и протестующие начали постепенно сближаться и разговаривать друг с другом, потому что желания драться больше не было. Иван достал рацию и, смотря на развалины, сказал:

Егерь: Дональд, прием. Дональд, если слышишь, ответь.

Но в ответ была лишь тишина. Эту тишину слышала и Мари, которая сидела на дороге и вытирала слезы, наблюдая как светлой простыней вокруг оседала пыль.

Протестующие решили перейти на сторону солдат. Подобрав хоть какое-то оружие, солдаты побежали на площадь, чтобы помочь в драке, а протестующие побежали за ними, чтобы попытаться переубедить своих бывших союзников и, пусть уже поздно, но закончить все мирным путем. Около двухсот человек убежало. У вокзала остался лишь Иван, который не смог бросить Мари и решил сопроводить ее, когда та придет в себя.

III

В это время лодки доплыли до острова, на котором буквально четверть века назад стоял маяк, но теперь на нем красуется более необходимое строение – стометровая телевизионная вышка, которая своей основой, сваренной из металлических треугольников, чем-то походила на узкую и уменьшенную Эйфелевою башню. Сам остров небольшой и десять солдат за минуты обошли его вдоль и поперек. После этого Ариум взлетел на площадку, находящуюся на вершине башни, а Тому пришлось карабкаться за ним по лестнице.

– Повезло тебе, – уставшим голосом произнес Том, поднявшись на площадку, где уже стоял Ариум.

– В данный момент нам обоим повезло, ведь здесь даже не оказалось враждебно настроенных мятежников, – ответил Ариум. – Сейчас мы снимем их флаг и поплывем на помощь.

Дон: Иван, срочно говори всем, чтобы убегали из вокзала. Срочно! У вас буквально пара минут.

Егерь: Что случилось?

Дон: Вокзал заминирован! Ариум, не идите с Томом на вышку!

Ариум: Но мы уже здесь. Не паникуй, сейчас флаг снимем и будем спускаться.

Дон: Пожалуйста, быстрее.

Пока Ариум общался по рации, Том прошел по небольшой площадке примерно пять на пять метров, и обнаружил в одном из углов небольшой навес из грязной ткани, под которым лежал не менее грязный матрас и куча пустых бутылок, пачек от сигарет, фантиков и жестяных банок. Рядом с матрасом также стояла старая парафиновая лампа.

– Эй, Ариум, – сказал Том.

– Что такое? – спросил только что договоривший по рации Ариум.

– Сам посмотри.

Ариум весело подошел, чтобы осмотреть находку, но с каждой секундой его лицо становилось все серьезнее. Он снял шлем и тихо произнес:

– Нет…

– Что такое? – спросил Том.

– Быстро выпускай клинки, перерубай флагшток и живо спускайся вниз.

– Так что случилось-то?

– Нет времени, солдат, выполнять!

Том перерубил деревянный шест, на котором висел черный флаг протестующих и, скрутив его, собрался спускаться, но, обратив свой взгляд на Ариума, заметил, что тот бледным и испуганным лицом смотрит в небо.

– Мы опоздали… – сказал Ариум.

Том посмотрел в небе и увидел в еле заметных лучах солнца, все еще изредка пробивавшихся сквозь темные тучи, силуэт человека, парящего в воздухе.

– Это он? – спросил Том.

– Прощай, Том…

– Ты чего? Я не собираюсь тут погибать. Может он просто хочет поговорить.

– Хоть бы он просто хотел поговорить, – сказал Ариум, смотря на приближающийся силуэт Майкла Робинсона.

На площадку приземлился мужчина с бородой и длинными черными волосами, почти полностью закрывающими лицо. На нем были лохмотья: потрепанная белая куртка, протертые штаны, грязные кеды и кусок светло-бежевой ткани, висящий на плече. Ариум и Том отошли к краю площадки, оперившись на заграждения, а Майкл медленно достал сигарету и поджег ее.

– Опять прогоните? – сказал он хрипловатым голосом, закурил и, не услышав ответа, продолжил. – В первый день, когда вы приехали, я ведь просто хотел узнать, кто такие, а вы так…

– Мы просто не знали, что это вы, – нервно сказал Ариум. – Мало ли, кто тут летает. Сами знаете, такая неразбериха нынче началась.