Неделя: истории Данкелбурга

С самого утра настроение поганое, словно на меня ведро помоев вылили. Сперва прямо в руке лопнула от жара любимая чашка, и горячий кофе ошпарил правую ногу. Пока я лил на место ожога литры холодной воды, успел ещё и поскользнуться в ванной – чуть не расшиб голову, если бы вовремя не схватился за трубу.

Потом ещё обнаружил почту. Кроме выписываемых журналов об автомобилях там были ещё два письма: одно от брата, зовущего летом на рыбалку (затерявшись, письмо пришло ко мне только в начале зимы, отличная работа!), во втором реклама дома престарелых. Мне уже пятьдесят восемь, и хренова ласточка не преминула нахально ткнуть в лицо этим фактом.

Дом для престарелых – пока ещё неподходящее место для такого старого пня, как я.

Горсть таблеток дали моему организму возможность ещё один грёбаный день побыть на пять лет моложе. Пять лет – так мало для моего возраста, но и, вместе с тем, так много.

Рычащий, как дворовый пёс, и кашляющий, как столетний курильщик, бледно-синий «Хорьх» домчал меня до участка. Ему, как и мне, уже давно грозит кривым пальцем пенсия, но я, как могу, держу машину в форме. Раз в месяц мы с приятелем Ронни собираемся в гараже и перебираем её разваливающие внутренности. Бывший автомеханик Ронни не жалеет сил на мою тачку, иногда даже приносит сворованные где-то запчасти. Я закрываю на это глаза и пробую с приятелем приладить их к движку «Хорьха».

На проходной меня окинул взглядом дежурный Олаф. В его глазах так и читается: «А, ты ещё не загнулся, Клаус». Расписавшись о прибытии на службу, я направился в свой кабинет. Много работы, как и каждый день. Вся эта грязь, кровь, смерть, слёзы и прочее… Самое время задаться вопросом: а следовало ли идти в полицию?

Стоило протиснуться мимо рабочих столов, пожимая по пути руки коллегам, и взяться за ручку двери, как на весь участок прокричал Ирвин:

– Зиммер! Зиммер, постойте! Есть новости!

Я глухо выдохнул, краснея от подступающей злобы. Надеялся быстро прошмыгнуть и спрятаться от этого назойливого кретина Ирвина. Всякий раз мне не хватает какой-то доли секунды…

Обернувшись, вижу напарника, приставленного мне начальством. Всегда знал, что они дадут самый безнадёжный экспонат.

Невысокий худой парень, лет двадцати пяти, усы добавляют ему ещё пару годов. Горбоносый, с худым лицом, большими глазами, узкими бровями, стрижен коротко. Беспрестанно облизывает губы, что меня особенно бесит. Одет неопрятно: мятая рубашка с расстёгнутым воротником, на шее болтается хреново завязанный галстук, свитер с угловатым вырезом, видно, был отбит в кровопролитных боях у бомжей. Лишь только пальто выглядит нормально, поскольку оно совсем новое и не успело испортиться…

Ирвин из тех людей, которые, попав на рабочее место, наивно верят, что все вокруг – тупые бездельники, и только они со своим свежим умом, неуёмной энергией, завышенной самооценке и отсутствием опыта способны давать результат. Он вечно крутится, суетится, торопится, носится с какими-то бумагами, разговаривает с какими-то людьми… Взяв бешенный темп, не находит времени для самого главного в работе детектива – для того, чтобы посидеть и хорошенько подумать…

Мне дали не напарника, а неугомонного болвана. Впрочем, у Ирвина есть однозначное достоинство: он отлично работает мальчиком на побегушках.

– Зиммер! – пробрался ко мне сквозь ряды столов Ирвин, – Курт опознал труп Решето! Это в самом деле убийца!

– В самом деле? – я открыл дверь и зашёл в свой кабинет, – Тело сильно изгрызли крысы, носа у трупа не было, одну щёку превратили в сито… Паренёк мог ошибиться…

Я повесил плащ и плюхнулся в кресло. Тут же на мой стол облокотился Ирвин:

– Мы установили личность маньяка – это Гордон Вульф. Место его жительства точно совпадает с районом убийств, график его работы сходится, он жил одиночкой, ни с кем не общался, так что алиби у него тоже нет! Курт ещё пытался нам что-то сказать…

– Что именно? – без интереса спросил я и закурил.

Ирвин застыл, вперившись глазами точно в красный уголёк. Неужто никогда не видел сигарет?

– В чём дело, Коперни? – обращаемся мы друг к другу исключительно по фамилиям.

– Здесь не курят…

– Ерунда, напарник. Я каждый божий день выкуриваю в этом кабинете по четыре сигареты на протяжении двадцати шести лет. Никто мне ничего не говорит, потому что я форточку не забываю открывать. А ты мне тут…

– Но по правилам…

– Слушай, Коперни, правила нужны тогда, когда бумага в туалете кончается, – грубовато высказал я парню, – Хочешь со мной работать – не напоминай про правила! Лучше скажи, что там с Куртом.

– Он тыкал рукой в труп и что-то мычал, – продолжил докладывать Ирвин, – Потом попытался показать жестами, но, сами знаете, у него выходит не очень…

Ещё бы мне не знать… Молодому журналисту Чатлеру не повезло: Решето его обнаружил и очень жестоко заставил молчать. Парня не убил, зато отрезал все пальцы на руках и язык, чтоб тот ничего ни рассказать, ни написать не смог. Допрашивать главного свидетеля было практически бесполезно.