Неделя приключений

Друзья ожидали Сёмку в кустах под вязом. Тут же на траве лежала целая груда красных лилий. На лепестках поблескивала роса. Ещё час назад эти лилии украшали палисадник перед домом. Сперва-то Спартак хотел нарвать полевых цветов, которые в изобилии росли на пустыре. Но, чуточку поразмыслив, понял, что цветы с острова Страха должны быть какие-то особенные. Во всяком случае, большие и яркие. Иначе пропадёт достоверность. Пришлось нарушить табу, наложенное тётей Дашей на растительность в палисаднике. Конечно, неприятностей не миновать. Но Спартак рассудил следующим образом: победа обеспечена, а победителей не судят. И теперь он с нетерпением ожидал дальнейших событий. К письму Лена отнеслась благосклонно. Игра ей понравилась. Вчера за обедом она даже осведомилась у отца, где находится остров Страха.

— Остров Страха? — отец поднял брови, задумался. — М-м… Что-то не припомню. Вероятно, в Тихом океане, в группе Меланезийских или Полинезийских островов. Впрочем, посмотри в энциклопедии.

Во время этого разговора Спартак сидел за столом ни жив ни мёртв. Подумать страшно, какая канитель начнётся, если Лена брякнет про письмо и особенно про рубль. Однако всё обошлось благополучно.

Чуть ли не с шести утра Лена поминутно выбегала на крыльцо взглянуть, не показался ли посланец. В конце концов она просто уселась на ступеньки и стала терпеливо ждать. Вот стукнула калитка, и появился Сёмка, от смущения пунцовый как лилии, которые он держал в руках. Из-за ограды палисадника за ним следили две пары любопытных глаз.

Посланец взошёл на крыльцо и остановился перед девочкой как вкопанный. Он мучительно вспоминал слова, которыми должен был приветствовать Витькину возлюбленную. Девочка пришла ему на помощь.

— Здравствуй, Сёма, — она протянула ему руку. — Какие красивые цветы! Как у нас в палисаднике. Это с острова Страха, да?

— Милая Леда… то есть милена… нет… э, миленди… — залепетал Сёмка, точно во сне.

— Чего? — переспросила девочка.

— В общем вот… цветы тебе… э… в знак преданности, значит… от Витьки… — Сёмка перёвел дыхание, едва слышно добавил: — И от меня.

Лена ласково улыбнулась, поблагодарила. В тот момент, когда она брала цветы, она нагнулась к букету, зарылась в него лицом. Её золотисто-пшеничные волосы оказались очень близко от Сёмкиных губ. Сам не понимая, как это случилось, он поцеловал её в темя, там, где был пробор.

Лена подняла голову. Лицо её медленно заливала краска, но в глазах — ни злости, ни возмущения, только какая-то растерянность, беспомощность. Сёмка сказал:

— До свидания.

Девочка, потупившись, кивнула.

Посланец повернулся, чтобы уйти. Он ликовал. С высоты крыльца ему казалось, что весь мир распластался у его ног. Но случай, этот беспутный малый, только и ждёт, чтобы подстроить человеку какую-нибудь каверзу. В тот миг, когда Сёмка повернулся, скрипнула дверь, и на крыльцо вышла тётя Даша. Это была высокая, могучего сложения пожилая женщина с румяным, словно она только что стояла у плиты, лицом. Верхнюю губу украшали чёрные усики. Тётя Даша собиралась на рынок. В глаза ей сразу бросились яркие красные лилии.

Зияющие в разноцветном ковре палисадника пробелы сказали ей всё. Она жалобно охнула, уронила сумку. И, ни слова не говоря, вырвала цветы у Лены из рук и начала рассматривать их, как бы не совсем ещё доверяя своим глазам. Но, увы, печальная истина была очевидна. Тётя Даша схватила Лену за руку и начала хлестать букетом, приговаривая густым мужеподобным басом:

— Вот тебе, негодница, вот тебе! Лилии ей помешали! Сорвала-таки, негодяйка!..

Первым побуждением Сёмки было бежать. Но когда он увидел букет, превращённый в пучок розог, беспомощную позу девочки, её задрожавшее, от обиды лицо, он вдруг рванулся вперёд и повис на карающей деснице. Тётя Даша, больше от изумления, чем от приложенных Сёмкой усилий, выпустила и букет и девочку. Цветы рассыпались по крыльцу. Лена, рыдая, убежала в комнаты.

— Не трогайте её! Не трогайте её! — в самозабвении кричал Сёмка, не выпуская тети-Дашину руку. — Это не она! Это мы, это я сорвал!..

Тёте Даше, наконец, удалось высвободиться из цепких Сёмкиных объятий.

— Ах ты, поганец! Так, значит, ты сорвал? Я из-за тебя, идола, девчонку обидела?.. — ожесточаясь и наступая на Сёмку, восклицала тётя Даша.

— Я не поганец! И вы… вы не имеете права бить!

Это заявление взорвало тётю Дашу:

— Что-о?! Так-то ты со взрослыми разговариваешь! Вот я тебе сейчас покажу права, чёрному идолу!..

Она с необычным для её комплекции проворством нагнулась, схватила пучок цветов… Но, к счастью, Сёмка вовремя догадался, какого рода действие за этим последует. Одним прыжком он махнул с крыльца — и был таков. Друзей за изгородью не оказалось. Они ретировались ещё раньше.

Тётя Даша, пустив вслед беглецу несколько бранных слов, вернулась в комнаты.

— Чтобы я здесь больше не видела этого вертопраха, — сказала она Лене. — Ишь, ведь тебя под порку подвёл. Вот тебе наука — не водись со здешними окаянными. Все жулики, как есть жулики.