Неделя ущербной луны

Как уж потом они помирились — ее это, по правде говоря, не волновало, но уходила она как оплеванная. Куда и веселость вся подевалась.

И вот теперь Венечка хвастает каким-то письмом сестры и все тверже и прямее глядит ей в лицо — значит, отошел, и, может, ничего тогда у него и не было.

Она заговорила с девчонкой из своего цеха и, как бы для удобства разговора, поднялась, протиснулась поближе к выходу и встала спиной к Веньке.

Он ухмыльнулся и стал думать, что весной ему просто-напросто померещилось, нашла сердечная блажь по случаю весны и субботнего дня — уж такой нездешний представитель эта Рая из инструменталки. А оказалось, что его Зинуха рядом с ней сильнее выглядела. «Побольше надо бывать на улке, — решил Венька. — А то прямо как петухи после зимней отсидки в подполе — от свежего воздуха пьяными становимся!» Вот возьмет он в кредит лодку, дюралевую и чтобы с моторчиком, как у одного слесаря в их цехе. Зинаида возражать не станет — сама еще как обрадуется. И катанут же они, елки-палки! Ему уже представилось, как стоит лодчонка у берега на плесе, покачивается себе, а сиденья у нее дерматиново-поролоновые, на манер трамвайных, только где поролон достанешь…

Улыбаясь своим мыслям, Венька уткнулся в окно, за которым уже тянулась предзаводская окраина с ее подъездными путями и высоковольтными линиями, мерцавшими в темноте от сполохов сварки за оградой.

Минут за десять до смены в слесарке появился механик. Как раз был Венькин ход — он сидел с краю на длинной лавке перед оцинкованной столешницей и вдохновенно подкидывал свой кубик.

Игра была на манер «Приключений Незнайки» — каждый, стремясь вперед, передвигал свои фишки на самодельном поле из цветного оргстекла. Только в отличие от игры пацанят на ломаной дорожке, по которой двигались вперед разнокалиберные фишки, были сплошные препятствия, о них-то фишки и спотыкались, сваливаясь вниз черт знает куда по красненькой стрелочке. Только вниз, вниз — и никаких тебе взлетов на аэростатах. Вся эта веселая канитель, повторявшаяся изо дня в день, напоминала Веньке работу в аварийном цехе, когда тычешься по объекту почти вслепую, в молочных клубах прорвавшего тетрахлорида. С Венькиной же легкой руки игру прозвали «аварийщик».

Одним словом, не игра, а прямо-таки находка на тот случай, когда ты явился на смену раньше времени. Начальство вечно терялось — то ли осуждать, как, скажем, домино, то ли нет, поскольку игра наглядно вырабатывает необходимые аварийщику качества: устремленность только вперед, сквозь опасные препятствия!

Сменный механик, покосившись на Венькину именную фишку, как бы убеждаясь, далеко ли она продвинулась на ломаном пути с препятствиями, уставился на самого игрока.

— Чего ты, Николай Саныч?.. — Венька замешкался, замирая со своей фишкой на полдороге к новому пункту. Ему показалось, что механик уличил его, догадался, воробей старый, что кубик у него склеен из разных слоев и центр тяжести его теперь кладет грань с шестеркой чаще всего кверху, то есть дает самую крупную цифру для продвижения фишки.

— Иди-ка сюда, иди, — поманил его механик.

Медленно поднимаясь навстречу, Венька словно походя сунул руку в карман брезентовых штанов, заправленных в носки, и, пальцем нащупав в уголке кармана малюсенькую дырочку, благополучно впихнул туда кубик. Граненый плексиглас тоненько шоркнул по голой коленке.

— Вот что, Комраков…

Сменный поймал прокуренным пальцем и без того еле державшуюся пуговку на Венькиной спецовке и для чего-то стал ее крутить. Венька ждал, но механик вдруг надолго замолчал, будто еще раз обдумывая что-то про себя.

«Что это он сегодня, — напряженно улавливал Венька, — прямо на него непохоже». Механик помедлил еще, для чего-то сверил свои часы с заводскими и, опять скашивая глаза на слесарей за столом, отпустил, наконец, пуговицу.

— Ладно, это я так… посмотреть на тебя захотел вблизи, — коряво пошутил он. — А за спецовкой, Вениамин, следить надо — пуговку-то пришей, у меня вон на столе суровая нитка есть.

— И это все? — удивился Венька, чувствуя, как плексигласовый кубик холодит ему ногу. — Ну, ты даешь, Николай Саныч! А я-то думал…

— Ладно, ладно. Иди, говорю, пришей пуговицу.

Механик вышел из слесарки, так и не заглянув по обычаю в свою каморку со столом и телефоном, а Венька в недоумении продолжал стоять посреди, на виду у всех; забывшие на время про «аварийщика» слесаря с добродушными ухмылками звали его продолжить игру, пока есть минута-другая до смены, но он отмахнулся, не ответил по привычке что-нибудь покруче на их смешки и, удивляясь этому новому своему настроению, побрел без всякой цели, просто так.